Йозеф Гелинек - 10-я симфония

К столу подошел Энцо с блокнотом и ручкой в руках:

— Ну как, записываю? Или вы еще не решили?

— Я возьму lumaconi.

Зная о пристрастии Даниэля к этому блюду, мэтр улыбнулся:

— У нас в меню еще десять видов пасты. И пицца, приготовленная в дровяной печи.

— Я знаю. Но мне хочется lumaconi.

— Возьми хотя бы другой соус. Не с трюфелями, а с овечьим сыром.

— Договорились, но если мне не понравится, принесешь с трюфелями.

— А сеньорита выбрала себе что-нибудь?

— Я возьму то же, что и он.

— То же самое? Послушай, закажи себе что-нибудь другое, а после поменяемся.

— Ты еще и это будешь за меня решать?

— Нет, Алисия, вовсе нет. Энцо, разговор окончен, две порции lumaconi с овечьим сыром.

Предчувствуя близкую бурю, Энцо поспешно удалился, и некоторое время Даниэль с Алисией сидели молча. Никому не хотелось портить прощальный ужин, хотя было ясно, что нервы у обоих напряжены до предела. Наконец Даниэль разбил лед:

— Слушай, если ты не хочешь ребенка…

— Я тебе не говорила, что не хочу. Я просто вижу, как беззаботно ты к этому относишься, и мне становится страшно. Похоже, ты не понимаешь всей ответственности, которая ложится на тебя с появлением ребенка.

— Экономических проблем у нас не возникнет, для тебя это не деньги.

В самом деле, заманчивое предложение, сделанное Алисии международной компьютерной компанией, было главной причиной, по которой она «отправилась в ссылку» во Францию. Второй причиной был признанный обоими неоспоримый факт, что надо немного «проветрить» отношения и вновь испытать изумительное чувство тоски друг по другу.

— Но разве ты не понимаешь, что мне придется остаться в Гренобле еще на полтора года? Я заключила договор и не могу вернуться раньше срока. Ребенок родится во Франции.

— Алисия, дело не в этом. В данном случае важно одно: наше желание, наши планы на будущее. Если мы хотим иметь ребенка, то неужели откажемся от него из-за того, что твоя компания не пожелает предоставить тебе трехмесячный отпуск по уходу за ребенком?

— Наши планы на будущее? Единственное, что тебя интересует, — это твоя книга о Бетховене, а теперь еще и это кошмарное убийство! Ты бросил меня беременную в аэропорту, потому что боялся пропустить концерт!

Услыхав, что беседа пошла на повышенных тонах, семейство, ужинавшее через пару столиков, с любопытством повернулось к ним.

— Нам лучше успокоиться. Не то мы наговорим друг другу лишнего, — сказал Даниэль.

— Мне хочется чувствовать себя любимой, хочется, чтобы ты больше обо мне заботился.

— Знаю. Но сейчас я отдаю все силы книге. Если я этого не сделаю, то никогда ее не закончу.

— Это так важно для тебя?

— Я должен это сделать в память об отце. Старик научил меня двум вещам. Во-первых, когда что-то не ладится, сначала надо проверить самое простое. Не открывается дверь, не работает телевизор, не заводится автомобиль или даже не складываются отношения между двумя людьми — всегда надо начинать с самого простого. В девяноста случаях из ста оказывается, что выдернут провод, или не нажата кнопка, или человек, который тебя обидел, на самом деле не хотел сказать то, что сказал.

— А во-вторых?

— Любви к Бетховену. Когда я был маленьким, он постоянно ставил пластинки с его музыкой, и это чудо, что я в конце концов его не возненавидел. Когда у отца было плохое настроение, он уходил в дальнюю комнату и слушал Бетховена — часами, в темноте. Однажды я ужасно испугался, потому что случайно увидел, что он плачет. Я решил, что он поссорился с мамой или его выгнали с работы, но он улыбнулся и сказал, погладив меня по голове: «Со мной ничего не случилось, Даниэль. Беда не в том, что ты плачешь, а в том, что не можешь заплакать. Когда тебе грустно, а ты не можешь пролить ни слезинки, слушай адажио из Девятой симфонии».

— Какой тонкий человек. Мой отец — теперь ты с ним знаком — куда приземленнее.

— Хотя мой отец ее уже не прочтет, он был бы в восторге оттого, что я закончил книгу о Бетховене, которую начал писать еще при его жизни.

— У тебя уже есть издатель?

— К книге проявил интерес «Рэндом Хаус».

— Значит, книга очень хорошая. О чем она?

— Ну, например, о том, как работал Бетховен. У него была привычка записывать свои идеи в тетрадь, которую он всегда держал при себе. Но эти заметки делались не только для памяти. Просмотрев десятки страниц, начинаешь понимать, как Бетховен разрабатывал первоначальный замысел и обогащал его, связывая с другими идеями. Я хочу показать читателю не только, как творит гений, но и почему конечная идея с музыкальной точки зрения выше исходной. Этого не сделать ни с одним другим музыкальным титаном. Помнишь фильм «Амадей»?