Марк Олден - Демон

— У тебя серебряный язык, ты не знал? Но только пока вы с Акико не вернетесь. А потом я сразу уеду. И больше не уговаривай остаться.

Пенни широко улыбнулся ему.

— Кто, я? Уговаривать Николаса Алонзо Форрестера Максимилиана сделать что-то, чего он делать не хочет?

— О, ты такой. В чем дело? На кого ты смотришь?

Пенни чуть приблизился к Ники Максу.

— Смотрю на любителя искусства. Кэмпбелл Эспри. Толстолицый маленький поганец, это он натравил на меня тех черных парней. «Суповой человек», лично.

Ники повернулся.

— Тип из туристического агентства, который никак не расстанется со шпионажем. Он был контролем Акико для большой шишки в «Мудзин».

— Да, Акико через него работала на Тэцу Окухара, нового президента «Мудзин». И что же он тут делает?

— Посмотри на него. Забирает картину, которую кто-то оставил ему в сувенирном киоске. Он что, не может покупать, как все остальные?

— Очень может быть. Но все равно он дерьмо.

— Ты же только что сказал, Акико ни с кем из этих людей не контактировала?

Пенни задумчиво кивнул.

— Пока нет.

— Эй, у вас ведь с ней может хорошо получиться. Смотри не испорти. Если она тебя не дурит, только это и важно.

Пенни смотрел, как Кэмпбелл Эспри уходит из галереи.

— Ты прав. Только это и важно.

Кэмпбелл Эспри, удобно устроившийся на заднем сиденье такси, сделал мысленную пометку утром пораньше связаться со своим брокером по вопросу муниципальных бон в Огайо, их ему только что рекомендовал в галерее знакомый из технического штата Конгресса. Эспри, маленький человечек лет сорока с чем-нибудь, толстенький и мрачноватый, очень любил деньги. И очень много времени тратил на придумывание различных комбинаций, которые могли бы ему эти деньги принести.

Туристическое агентство давало неплохой доход, но богатым оно его не сделает. А «Компания» (имеется в виду ЦРУ — примеч. перев.) поручала ему не так уж много дел, на роскошную жизнь не заработаешь.

Проблема его заключалась в том, что он был органически неспособен пропустить что-либо, пахнущее хорошей сделкой. А в результате потерял только за текущий год больше семнадцати тысяч долларов — неудача за неудачей, особенно с продажей оружия. Надо бы поумнеть наконец.

Любой другой, у кого есть хоть унция здравого смысла, держался бы как можно дальше от «Мудзин», раз уж идет расследование, и репортеры переворачивают все камни в поисках грязи. Любой грязи. Боже упаси, выйдут на этих негритят, которых он напустил на Пенни. Они хорошо получили и до сих пор злятся.

Пресса и следователи пока не нашли Кэмпбелла Эспри, но дай им время… Огюста Карлайнера уже схватили за хвост, и он теряет одного клиента за другим. Эспри надо держаться за свои денежки, потому что хорошие адвокаты стоят не дешево.

Вот он и продолжает работать на «Мудзин», хотя обстановка скверная.

Он посмотрел на картину в упаковочной бумаге, взятую в галерее. Пять тысяч долларов. Деньги, которых у него не было. Деньги, которые дал кто-то другой. Кто-то, кому чертовски была нужна эта картина. Интересно — почему?

Черт возьми, он знает почему.

Такси замедлило скорость, прежде чем остановиться на углу Индепенденс-авеню и 8-й улицы. Эспри заплатил водителю, худому негру, у которого вся голова была в завитушках волос, и вышел.

Дверь он оставил открытой для следующего пассажира, маленького японца в темном костюме и галстуке. Когда такси отъехало, Эспри поднял руку, останавливая другую машину. Его будто совсем не беспокоило, что картину он оставил в первой.

На заднем сиденье первой машины маленький японец развернул картину, оставленную Эспри, и отклеил с тыльной стороны белый конверт. Раскрыв конверт, он вытащил несколько листков бумаги и при помощи крошечного фонарика в карандаше начал читать секретную информацию о следствии сенатора Фрэн Маклис по делу «Мудзин».

Читая, он не проявлял никаких эмоций, хотя и кивнул раз или два, мысленно отмечая тактику, которую американское правительство намеревалось применить против компании в суде.

Закончив, японец вложил бумаги обратно в конверт, а конверт спрятал в кармане пиджака. Ганис мертв, но вместо него «Мудзин» теперь служит его жена. Делает ли она это из страха перед Тэцу Окухара или из лояльности к Японии, в конечном счете не имеет значения.

Имеет значение только выживание «Мудзин».