Дуглас Кеннеди - Крупным планом

— А если она пожелает поговорить с мистером Майлом…

— Не беспокой Джека по этому вопросу. У него сейчас забот выше головы.

— Что-нибудь еще, мистер Брэдфорд?

— Моя жена…

Через три минуты она по интеркому сообщила мне то, в чем я, собственно, не сомневался:

— Простите, мистер Брэдфорд. Никто не отвечает…

Я внезапно решил уйти из офиса. Схватил свой кейс, пальто и направился к двери. Эстелл удивленно воззрилась на меня.

— Я погано себя чувствую, — заявил я. — Решил на этом закончить.

— Может быть, нужен доктор или еще что-нибудь? — с беспокойством спросила она.

— Нет, мне бы только в койку. Что-то вроде желудочного гриппа. Сутки, и я буду в порядке. Нет ведь ничего срочного?

— Ничего такого, что не может подождать до понедельника.

— Отлично. И если позвонит моя жена… — Эстелл выжидающе смотрела на меня, — просто скажи, что я вышел. Хочу устроить ей сюрприз дома.

Я видел, что Эстелл с трудом старается удержать ползущие кверху брови.

— Как скажете, мистер Брэдфорд. Мне вызвать машину, чтобы отвезти вас на Центральный вокзал?

— Быстрее поймать внизу такси, — отказался я.

— Выздоравливайте, мистер Брэдфорд.

Она знала, что я вру.

— Постараюсь. Хороших выходных, Эстелл.

Поезд в 12.46 с Центрального вокзала был почти пустым. Пустой была и платформа в Нью-Кройдоне. Я быстро пошел по Адамс-авеню, удивляясь, что чувствую себя не на своем месте. В рабочий день в половине второго трудно встретить мужчину от двадцати до пятидесяти лет на улицах Нью-Кройдона. В это время город становится царством образованных женщин, которые, как Бет, когда-то любили сидеть на полу в общежитии какого-нибудь колледжа вроде Смит или Уеллсли, передавая друг другу трубку с гашишем, потягивая дешевое вино и давая клятвы никогда не превращаться в домохозяек в таком аккуратном пригороде, как этот.

И тем не менее все они оказались здесь, одетые в лучшие одежки а-ля-Шотландия от «Брукс-энд-бразерс» и хаки, худенькие, со все еще белоснежными зубами, все еще блестящими волосами (которые все еще стягивает черная шелковая лента). Их тридцатилетние лица все еще выказывают разочарование, которое неизбежно вызывают у них мужья и дети. Просыпаются ли они так часто, как я, в неурочный час ночью и удивляются, как вышло, что они подчинились инерции? Или попросту воспринимают Нью-Кройдон как уютное гнездышко, дарованное им судьбой? Понимая, что во вселенском масштабе у них практически нет причин для жалоб: жизнь их удобна и хорошо устроена.

Когда я свернул на свою улицу, то услышал, как в груди бьется сердце. Что, если я застану дома этого мужика? В нашей постели. Что, если…

Я ускорил шаг, почти бежал, но тут же заставил себя остановиться и пойти неторопясь. На Конститьюшн-Кресент не принято бегать в костюме, если не хочешь стать главным персонажем местных сплетен. Тут недавно видел Бена Брэдфорда среди бела дня, так он мчался по улице, явно чем-то озадаченный. Полагаю, он наконец догадался…

Я добрался до своей входной двери. Глубоко вздохнул. Тихо вставил ключ в замочную скважину и повернул его со всей возможной осторожностью. Прокрался внутрь и медленно закрыл за собой дверь. Сбросил пальто, сел на специально поставленную здесь скамеечку 1768 года из гостиницы в Провиденс и стянул свои тяжелые туфли. Затем, держа туфли в одной руке, я осторожно поднялся по лестнице и прошел по коридору, не сводя глаз с двери в его конце. Добравшись до нее, я потянулся к ручке, выдохнул, толкнул дверь и ввалился за ней в комнату.

Ничего. Ничего, кроме кровати, идеально застеленной лоскутным колониальным покрывалом, под головой валики под стать покрывалу, и коллекция тряпичных кукол, датированная 1784 годом, Филадельфия. Я всегда ненавидел этих блядских кукол — и уверен, что это чувство было взаимным, поскольку они таращились на меня с явным неодобрением. Я сел на край кровати, постарался успокоиться, услышать в тишине что-то различимое, узнаваемое, например эротические стоны или звуки поспешного одевания. Ничего. Но я все еще сомневался, поэтому обошел все комнаты. Пустой дом. Остался только подвал. Закрытая дверь. Раз, два…

Дверь распахнулась. Все чисто. Ничего, кроме моих игрушек.

Облегчения я не почувствовал. Где она может быть? Наверняка у него. Но где он живет? Как они встречаются? Что они делают в данный момент?

В душе появился страх. Беспомощный страх — ведь я знал, что не могу сделать ничего, только сидеть здесь и ждать ее возвращения.