Дуглас Кеннеди - Крупным планом

Механик появился только в три часа, мою машину он тащил за собой. С ним в кабине пикапа сидел маленький мальчик.

— Извините за опоздание, приятель, — сказал он. — Во всем виновата моя старуха. Пришлось забирать ребенка из школы. Вы ведь не очень торопитесь, верно?

Его сын робко мне улыбнулся. Я промолчал. Механик убрал крюк, удерживавший «эм-джи». Открыл капот. Новые клапаны сверкали, весь мотор был очищен от грязи. Когда он повернул ключ в зажигании, все приятно заурчало.

— Звучит обнадеживающе, — заметил я.

— Вы только что приобрели еще сто тысяч миль для своей машины, — сказал он. — И всего-то за… — Он полез в карман и вытащил оттуда счет. — Девятьсот восемьдесят четыре доллара и семьдесят два цента.

Я поморщился. Протянул ему карту «Виза», которая принадлежала Гари. Он вернулся в свой пикап и вытащил оттуда машинку для кредитных карточек. Провел карту и попросил меня расписаться над линией точек. Проверил мою подпись и решил, что она годится.

— Далеко едете? — спросил он.

— Маунтин-Фолс. И мне нужно быть там к шести.

— Две сотни миль до Маунтин-Фолс по автобану? Доедете за два часа, не волнуйтесь. Счастливого пути.

Механик оказался прав. На автобане Монтаны, где нет лимита скорости, можно было ехать быстрее ста миль в час и не бояться встречи с патрулем. Я вжал педаль газа в пол и помчался по I-90. Машина урчала. В голове опустело. Скорость — самое опьяняющее средство, и, когда я приблизился к Маунтин-Фолс, мне вдруг всерьез захотелось с ревом промчаться мимо.

Когда я подъехал, Анна ходила у галереи «Новый Запад». За ее спиной на дверях галереи висел плакат выставки: мой портрет Мадж, хозяйки бара, а снизу название: ЛИЦА МОНТАНЫ: ФОТОГРАФИИ ГАРИ САММЕРСА.

Я с трудом оторвал глаза от плаката и посмотрел на Анну. Она оделась специально к открытию и потрясающе выглядела в брючном костюме с зауженной талией.

— Где, черт побери, ты был? — спросила она.

Я рассказал ей про проблему с машиной.

— А в Бозмане нет такой вещи, как телефон? — поинтересовалась она.

— Я же здесь, — сказал я, обнимая ее за талию.

— Я была уверена, что с тобой что-то случилось по дороге.

— Какая бы дивная вышла статья для глянцевого журнала: «Мчась домой на триумфальное открытие своей первой большой выставки, фотограф Гари Саммерс размазал себя по…»

— Заткнись и поцелуй меня, — сказала она.

Я послушался. Из галереи выскочила Джуди.

— Ты прекрасно знаешь, как довести женщину до язвы желудка, — заметила она.

Все еще обнимая Анну, я поднял руку в знак приветствия.

— Вытащи свой язык из горла этой женщины и иди сюда.

Я поставил машину в переулке в двух кварталах от галереи и вернулся пешком. Как только я вошел в помещение, дыхание у меня перехватило. Там, на свежевыкрашенных стенах, висели мои сорок портретов. Они были вставлены в чудесные рамки, прекрасно расположены и хорошо освещены. Джуди и Анна молча смотрели, как я переходил от одного портрета к другому, стараясь все охватить. У меня было необъяснимое ощущение отстраненности, когда я разглядывал свою работу. Наверное, так же чувствует себя писатель, когда ему в первый раз передают вышедшую из печати книгу. Неужели это все сделал я? Может ли это и вправду быть делом моих рук? И разумеется, такого пристального внимания все это не стоило. Но я одновременно ощущал это приятное чувство, которое появляется, когда понимаешь, что наконец-то пробил себе путь на арену, что к тебе, в конечном итоге, относятся серьезно, как к настоящему профессионалу в своем деле. Многие годы я мечтал о таком моменте. Теперь он наступил, а я мог только думать: как жаль, что Бен Брэдфорд не может всем этим насладиться.

— Ну? — наконец спросила Джуди.

— Возможно, он не такой уж плохой фотограф, — сказал я.

— Ага, — согласилась Анна, протягивая мне бокал вина, — возможно.

Была уже половина шестого. Ехать домой, чтобы переодеться, времени не было. Поэтому я уселся в кафе вместе с Анной, поглощая бокал за бокалом дешевого пойла. К шести часам я приканчивал свой пятый бокал калифорнийского шабли.

— Ты с этим полегче, — посоветовала Анна. — Иначе упадешь мордой об стол еще до семи.

— Хорошая мысль, — заметил я.

Одними из первых появились Стю Симмонс и вся газетная братия. Я вышел из-за стола и присоединился к ним.

— Надеюсь, ты не бросишь «Монтанан», став таким знаменитым, — сказал Стю.

— Никакой я не знаменитый, — возразил я.

Появился Дейв из «Камеры Петри» с женой Бет, маленькой женщиной лет тридцати с хвостиком, в старушечьих очках и джинсовом комбинезоне.