Сюзан Айзекс - После всех этих лет

Я так крепко сжала пистолет, что, если бы он был настоящим, Картер был бы уже мертв.

— Ведьма! Чтоб она сдохла!

— Пожалуйста, позволь мне уехать, — взмолился Картер. — Она очень обо всем сожалеет. Послушай, она искренне надеялась, что он к тебе вернется.

Меня внезапно охватила дрожь.

— Он с этим и пришел? Он вернулся?

— Ну, конечно, нет, — живо возразил Картер, — Зачем это ему? В Джессике была вся его жизнь.

Картер побледнел еще больше, когда я приказала ему отвезти меня на 125-ю улицу, одну из наиболее опасных улиц Гарлема. Когда я вышла из машины, он рванул так, будто его преследовал батальон вооруженных до зубов «черных пантер».

На самом деле в Гарлеме было очень спокойно. Пятъ-шесть парней возраста Алекса не спеша вышли из бара. По их виду нельзя было сказать, что они сильно выпили. Они как-то странно оглядели меня. Я уже было испугалась, но они почему-то поспешили уйти. И только после того, как первый таксист, которого я попыталась остановить, рванул, что было силы, увидев меня, я поняла, почему сбежали парни — у меня в руке все еще был пистолет. Я спрятала его под свитером. Может, это выглядело и не слишком элегантно, но, по крайней мере, следующее такси остановилось.

Я доехала до 42-й улицы. Я решила, что, когда Картер обратится в полицию, они прежде всего будут опрашивать таксистов. Не видел ли кто-нибудь в Гарлеме около половины одиннадцатого белую женщину? Куда она направлялась? И я решила, пусть себя прочесывают Таймс-сквер, разыскивая меня.

Я шла вдоль нескончаемых огромных зданий, избегая подозрительного вида мужчин, прошла мимо проституток в огромных париках и кожаных мини-юбках. Проститутки окидывали меня презрительным взглядом и провожали причмокиваниями и возгласами типа: «Леди, леди!», «Потеряли своего мужа?». Я не могла заставить себя спуститься по темной лестнице в подземку, потому что представляла себе, что там я встречу представительницу той же профессии, но попроще. Я проскочила еще несколько зданий и оказалась около театра, где была более привычная для меня публика. На оставшиеся десять долларов, которые я одолжила у Денни, я взяла другое такси и поехала в центр.

Центральный парк ночью был не лучшим местом для прогулок. Я уже начала дрожать от холода, от сострадания к таким же бездомным, как и я. Тем не менее, я должна быть на посту рано утром. Я спряталась в тени, прислонившись к каменной стене, отделявшей парк от Пятой авеню. Резкий ветер раскачивал ветви и гнал сухие листья. Я вглядывалась в темноту, страшась появления чего-нибудь потустороннего, хотя я прекрасно понимала, что гораздо больше мне следует опасаться появления полиции. Я никак не могла заставить себя войти в парк.

А в это время на другой стороне улицы такси и какой-то лимузин подъехали к дому Тома Дрисколла. Ночной швейцар в униформе поклонился, приветствуя мужчин в смокингах и дам в туалетах, отливавших жемчугом из-под накидок из соболя и шиншилл. Мужья подхватили жен под руки и скрылись в светящемся вестибюле. Я засунула руки в карманы. Ключ от квартиры Денни был теплым.

Один за другим стали гаснуть огни на Пятой авеню и на Сентрал-Парк-Вест. Должно быть, было больше одиннадцати, хотя посмотреть на часы я не могла — было слишком темно. Я продрогла и устала. Как я не подумала о том, что мне придется находиться на улице так долго? Не подумала и о том, что осень — это преддверие зимы. И это я, которая в течение двадцати лет кричала своим мальчишкам: «Возьмите куртки!». Я стучала зубами и не могла унять дрожь.

Я попробовала, применить технику йоги, которой я занималась в течение двух недель, после того, как ушел Ричи. Я представила себя на золотом песке Карибского побережья. Солнечные лучи согревают меня… Эх, всего секунду длился солнечный день на пляже, а дома на Пятой авеню, казалось, были из холодного мира далекого космоса. Я так расчувствовалась, что чуть не пропустила «линкольн», который затормозил у дома на другой стороне улицы. У входа выросла фигура швейцара, приветствовавшего возвращавшегося домой Тома Дрисколла.

На это я и не рассчитывала. Я была уверена, что Том уже наверху, спит, отбросив книгу об авиалиниях после первого же прочитанного абзаца. Я думала, что мне придется ждать до утра, когда он будет выходить из дома.

У меня не осталось времени на размышления. Призывая на помощь всю свою бруклинскую напористость, смягченную манхэттенской утонченностью, я закричала:

— Том!