Алексей Макеев - Чемодан с миллионом

– Оставь! Ни к чему это, – прервал Ершов. – О покойниках плохо не говорят. Что было, то быльем поросло. Земля ему пухом…

Он залпом выпил рюмку водку и, чуть поморщившись, слегка закусил кусочком черного хлеба. Валентин подержал рюмку, потом аккуратно поставил ее на могилу.

– Извини, друг! Я за рулем, нельзя… – поникшим голосом сказал он. – Вечером, в домашней обстановке, обязательно выпью…

Когда Павел Егорович начал наливать себе вторые сто грамм, я отнес старому лохматому псу несколько бутербродов с колбасой и сыром. Потом, ни разу не оглянувшись, пошел вдоль могильных оград.

– Неужели прослезился? – услышал я удивленный голос Валентина. – Мы стольких похоронили… Может, окликнуть?

– Не тревожь командира, – решительно воспротивился Павел Егорович. – Пусть прогуляется. Ему необходимо побыть одному. Здесь недалеко похоронена его зазноба…

– Та самая?

– Да.

Синцов еще раз посмотрел в мою сторону.

– Пусть идет, – понимающе согласился он. – Ежели к подруге, то не будем мешать…

Он искоса перевел взгляд на штыковую лопату, машинально размял пальцы рук, заболевшие от непривычной работы.

Пока Синцов сопоставлял профессию водителя с каторжным трудом землекопа, я подошел к могиле Оксаны Шуваловой. Сначала поправил увядающие венки, потом минут пять постоял в горькой задумчивости, оставаясь наедине с тяжелыми мыслями. Затем достал из кармана плаща золотую цепочку с кулоном, подержал на ладони и тут же аккуратно завернул в целлофановый пакетик. Выкопав неглубокую ямку возле памятника, я опустил в нее любимое Оксанино украшение.

– Когда доктор сказал, что ты просила передать этот прощальный подарок человеку, который тебя любит, я решил, что он свихнулся на почве маразматической старости. Теперь я понял, что ты имела в виду. Я не сомневаюсь, что ты по-прежнему хотела бы отдать цепочку с этим кулоном своей единственной дочери. Я обязательно исполню твою последнюю волю, но только, может, не сейчас, а чуть позже, – дрогнувшим голосом произнес я. – Прости меня! Я не могу оставить себе эти драгоценности… И не могу отомстить виновникам твоей смерти. Уверен, тебе это и не нужно. Ты прекрасно знала, кто будет в этом повинен. Я не могу мстить твоей дочери! Вернуть ей цепочку с кулоном тоже не могу. Она не достойна их носить. Пока не достойна. Прости и прощай…

Я аккуратно присыпал пакетик землей и разровнял могилку. Еще раз посмотрел на фотографию Оксаны и вновь извинился.

Вернувшись к друзьям, я застал Ершова не в меру возбужденным. Павел Егорович был чересчур разговорчив и часто нес невпопад всякую ахинею.

– Вы зря думаете, что наш младший лейтенант был абсолютно нищим! – внезапно заявил он. – Да если хотите знать… У него денег было намного больше, чем у нас у всех, вместе взятых. За это его и убили! Я точно знаю. Видел баксы… Зелененькие купюры. Много… Целые пачки, перетянутые резиночками…

– Сколько же он успел выпить? – строгим голосом спросил я, обращаясь к Синцову.

– Почти всю бутылку! – не моргнув глазом ответил сам Павел Егорович. – Вы с Синцовым не пьете. Пришлось добавочно принять на грудь по сто пятьдесят грамм за каждого…

– А почему бы и нет? Ты не за рулем. Друга похоронил. Имеешь право помянуть… – добродушно подметил Валентин.

– Да ради бога! – отмахнулся я. – Только нужно соизмерять здоровье…

Кивком головы я указал на Павла Егоровича.

– Ничего плохого нет в том, что выпил на поминках, но ему же самому потом будет очень плохо.

– Я не пьяный! – возразил Ершов. – Все понимаю… И про Макара Иваныча говорю чистую правду! У него было очень много денег…

– Теперь у Шепелева ничего нет, – с сожалением в голосе констатировал я.

– Есть! – возразил Павел Егорович. – Деньги спрятаны в подвале. В его котомке…

– Тебя дожидаются – незлобно подтрунил Синцов.

– Я знаю, куда он их спрятал! – заговорщицки произнес Павел Егорович, не обращая внимания на мою кратковременную задумчивость. – Поначалу я был уверен, что это красивые фантики. Бумажки-бумажоночки! Но ведь за фантики не убивают?!

– Кончай трепаться! – приструнил Синцов. – Посмотри на командира! Видишь, как набычился…

– Стараюсь не вмешиваться в ваш разговор, потому что немного задумался о своем… – отрешенно ответил я. – Атмосфера кладбища действует на меня чересчур угнетающе.

Мысли об Оксане и ее дочери не выходили у меня из головы.

– Подождите, мужики! – рассудительно сказал Синцов. – А что, если у Макара Иваныча действительно были деньги?