Алексей Макеев - Чемодан с миллионом

Внезапно я поймал себя на мысли о том, что Беркут меня попросту остерегается.

– С одной стороны, Сергей Власович, отлично тебя понимаю. Приходит абсолютно неизвестный человек, со своими амбициями. Предлагает крупную сумму денег для создания совместного бизнеса…

– Это не бизнес! – слишком резко бросил Беркут. – То, что ты предлагаешь, является преступлением против человечества. Если бы от меня хоть что-то зависело, то, не задумываясь, за распространение наркотиков отменил бы мораторий на смертную казнь.

– Очень жаль, если мы не придем к обоюдному соглашению.

– Мне тоже жаль. Но я не могу поступиться своими принципами. Если у тебя появятся другие предложения, с удовольствием их рассмотрю.

Его голос чуть потеплел, но все равно по-прежнему оставался твердым и непоколебимым.

– С твоей помощью или без тебя все равно добьюсь желаемого результата, – заверил я.

– Не могу пожелать удачи.

– Это твое окончательное решение?

– Да.

– Не торопись делать поспешные выводы, – резонно подметил я. – Скрипач характеризовал тебя как делового человека…

– Скрипач никогда не был мне другом и никогда им не будет! Называя мое имя, он просто хотел меня подставить. У нас с ним старые счеты. Его гложет зависть, что я кое-чего добился в этой жизни, а он так и остался на задворках.

Беркут облокотился о стол, посмотрел на меня с леденящей душу улыбкой, затем сказал:

– Скрипач – очень мстительный человек. Ты сломал ему челюсть. Тем более в присутствии его людей. Он этого тебе никогда не простит. Он будет тебя постоянно выслеживать и в самый неподходящий момент нанесет сокрушительный удар. А если он и его люди узнают, что у тебя имеется валюта, да еще в таком количестве, то можешь не сомневаться, что к тебе в квартиру нагрянут незваные гости. Они перевернут все вверх дном и не успокоятся, пока не найдут деньги.

– Не боюсь и никогда не боялся таких типов, как он, – не позволив Беркуту договорить, высокопарно заявил я.

– Напрасно, – заметил хозяин «Золотой нивы». – Нельзя недооценивать своих возможных врагов.

Прежде чем выйти из кабинета, я вновь обратился к Беркуту:

– Хотел тебе помочь стать состоятельным человеком. Теперь обижайся сам на себя. Ты упустил свой шанс.

– Прекрати! – огрызнулся он, несмотря на все усилия оставаться спокойным. – Меня вполне устраивает мой заработок. Деньги здесь абсолютно ни при чем. Мне противно, понимаешь? Противно заниматься распространением наркотиков, тем более в моем родном городе.

– Сожалею о том, что больше тебя не увижу. Но если передумаешь, еще есть возможность принять мое предложение! – сказал я, демонстративно положив ему на стол свою визитную карточку.

– Вероятно, встретимся завтра на похоронах Шуваловой Оксаны Вениаминовны, но с вопросом о распространении героина или какой-либо подобной дряни даже близко не подходи. Насчет предложения… У тебя тоже есть возможность передумать, – буркнул он, окинув меня уничижительным взглядом. – Место вышибалы пока свободно.

В его голосе прозвучали еле уловимые нотки того, что с подобным вопросом к нему действительно лучше не обращаться. Я почувствовал себя так, словно земля разверзлась у меня под ногами. Преодолевая вспышку гнева от собственной глупости и безысходности, я поспешно вышел на улицу.

«Нет бы сразу направился в рекламное бюро и дал объявление во все местные газеты о том, что у меня два миллиона двести тысяч долларов!» – сплевывая и постоянно чертыхаясь от негодования, подумал я.

Неудачная попытка склонить на свою сторону хозяина «Золотой нивы» была для меня не только ударом ниже пояса, но и значительно сломила мою самоуверенность. Я понял, что впредь обязан действовать более осмотрительно и осторожно. Во всяком случае не должен раскрывать свои планы перед первым попавшимся человеком. В то же время где-то в глубине души у меня теплилось что-то светлое и чистое. Неподкупность Беркута вселяла надежду на то, что даже среди преуспевающих бизнесменов, казалось бы, только и думающих о наживе и возрастании личного капитала, еще можно было встретить людей, чьи принципы и добропорядочность оставались выше любых низменных желаний.

Старый лохматый пес тяжело дышал и медленно бродил между могильными надгробиями. Но хотя жизненные силы постепенно начинали его покидать, он еще был в здравом рассудке и сумел сохранить чувство собственного достоинства. Он смотрел на противно каркающих ворон, заполонивших верхушки деревьев, с таким пренебрежением, будто хотел показать глупым птицам, что он скорее согласится сдохнуть с голода, чем станет гоняться за этими безмозглыми тварями. Безусловно, умный пес отлично понимал, что воронам осталось ждать совсем недолго. Когда он сделает последний вздох, они, безусловно, смогут устроить настоящий пир и вдоволь насытиться падалью. Если, конечно, кто-нибудь из могильщиков не сочтет за труд вырыть неглубокую яму и, опустив в нее бренное тело, не припорошит его мягкой пушистой землей.