Гленн Купер - Хроники неприкаянных душ

Он пошарил рукой. Сосуд с огненной жидкостью благополучно стоял на полу у постели.

— Но нет бокала.

— Чепуха. — Она глотнула из горлышка и вернула бутылку. Уилл сделал то же самое.

В голове у Уилла все плыло.

— Послушай, я…

Изабелла уже стояла у постели, собирая свою одежду.

— Когда тебя разбудить?

Он смутился. Быть принимающей стороной в случайном сексе для него было непривычно.

— Не слишком поздно.

— Продолжим сразу после завтрака. Я все же включу свет, потому что не могу найти второй чулок.

Уилл зажмурился, почувствовав на губах легкий поцелуй, приоткрыл глаза и залюбовался обнаженным телом Изабеллы.

Она удалилась, держа одежду под мышкой. Дверь закрылась.

Оставшись один, он достал из кармана брюк мобильник, на котором светился маленький красный огонек. Пришло сообщение. Уилл раскрыл телефон: «Больше не сержусь. Скучаю. Филипп скучает тоже. Сонет прочитала. Занятно. Звони, жду».

Уилл лежал, задержав дыхание, пока не заболело в груди. Посылать ответ сейчас, голым, сразу после близости с женщиной, казалось верхом цинизма. Он поразмышлял немного и, швырнув телефон на постель, снова приложился к бутылке.

За окнами дул промозглый порывистый ветер. У садового забора среди мокрых ветвей рододендрона пристроился прибор ночного видения, на экране которого ярко сияло окно комнаты Уилла.

Наконец он поднялся, направляясь в ванную. Увидев его голый торс, Декорсо удовлетворенно кивнул. Значит, объект на месте. Несколькими минутами раньше на экране мелькнул голый женский зад. Значит, Пайпер совмещает полезное с приятным. Вот сволочь.

До утра еще было далеко, но Декорсо стойко дежурил на холоде, как и положено «наблюдателю».

1334 год

Остров Уайт

К счастью, месса Первого Часа была самой короткой из всех, что служат за день, иначе Феликс не выдержал бы. Он был до предела измотан, голова снова раскалывалась от боли. Братья и сестры вдохновенно повторяли слова молитвы в унисон с пением птиц на деревьях за окнами собора. Стояла та редкая погода, когда в соборе было не прохладно и не жарко. Досадно покидать этот мир в такую пору.

Монахи украдкой бросали беспокойные взгляды на Феликса. Их тревожило не только его здоровье, но и собственная судьба. Ибо за смертью настоятеля всегда следует изменение установившегося уклада. Новый настоятель неизбежно заведет иные порядки. А к Феликсу за эти годы все привыкли. Даже полюбили. Вдобавок ко всему неясно, кто станет преемником. Приор Пол слишком молод, и епископ вряд ли его назначит, а другого подходящего кандидата на пост настоятеля в монастыре нет. Значит, придет человек со стороны. А это скверно. Феликс был бы рад продолжать жить ради спокойствия монашеского братства, но он лучше остальных знал, что Божьи планы давно установлены и неизменны.

С высоты резной кафедры он искал взглядом ночного гостя, но Лука на мессу не пришел. Впрочем, это не так важно. Главное, что человек прибыл вовремя. Сразу, как только Феликс закончил свое исповедальное послание. Определенно это знак Божьего провидения. Господь откликнулся на его молитвы.

Положенный мессе Первого Часа Псалом 116 близился к завершению, и охваченный радостью настоятель решил продолжить его одним из своих самых любимых старинных гимнов мессы Первого Часа «Уже встает утренняя заря», написанным много веков назад святым Бенедиктом Нурсийским.

Паства подхватила гимн. Высокие голоса молодых монахинь эхо разносило по всему собору и за его пределы.

Когда служба завершилась, Феликс почувствовал небольшой прилив сил, хотя глаз по-прежнему сильно болел и предметы двоились. Стараясь этого не замечать, настоятель на выходе из собора подозвал брата Виктора и велел привести к нему ночного гостя.

В трапезной сестра Марта начала потчевать его сдобренной медом овсянкой и чаем. Чтобы ее успокоить, Феликс поел немного и жестом попросил убрать посуду. В дверь постучал брат Виктор.

Феликс смотрел на Луку, вспоминая день, случившийся более сорока лет назад, когда он, будучи приором, впервые увидел его. К монастырским воротам в поисках приюта пришел рослый крепкий парень, похожий на воина. Он сказал, что был подмастерьем сапожника в Лондоне, но, наслушавшись рассказов о благочестии и добродетельности здешней общины и величественной красоте монастыря, решил стать монахом. Феликса подкупила искренность парня, и он принял его в послушники. Лука оправдал надежды — с усердием отдался учению, молитвам и труду. Возвышенность его духа радовала сердца всего монашеского братства.