Кен Макклюр - Донор

Лео Джиордано, административный секретарь больницы «Медик Экосс» и член Международной Медицинской Ассоциации Здоровья, шагнул вперед и потряс руку парламентского секретаря Министерства по делам Шотландии Нейла Бэннона. Джиордано был высоким, темноволосым симпатичным мужчиной с оливковой кожей, заставлявшей предположить, что в жилах его течет кровь предков со Средиземноморья, хотя сам он был американцем во втором поколении. Бэннон, невысокий рыжеволосый и начинающий полнеть человек, недавно начал отпускать усы, ошибочно полагая, что это придаст солидность его облику. Недоброжелатели шептались за его спиной, что из-за усов он стал еще больше похож на продавца подержанных машин.

Бэннон и Джиордано уже встречались несколько раз на начальном этапе строительства больницы, и теперь обменялись любезностями, прежде чем Джиордано приступил к официальным представлениям. Процедура закончилась довольно быстро по причине моросящего дождя и ледяного ветра, и люди, сгорбившись, торопливо вошли в здание.

— Думаю, неплохо было бы выпить кофе, прежде чем мы приступим к делу, — негромко сказал Джиордано Бэннону. — Надо дать всем возможность познакомиться друг с другом в неофициальной обстановке.

Бэннон молча кивнул в знак согласия, не выразив по этому поводу энтузиазма, и направился следом за Джиордано через застланный ковром вестибюль в направлении больничного ресторана. Он представлял собой длинную комнату с низким потолком и большими витражными окнами, выходившими в формальный садик. В это время года сад являл собой типичную зимнюю картину северной климатической зоны. Серое небо перечеркивали голые ветви деревьев, каменные дорожки были покрыты мхом, пышно разросшимся в сырости и холоде там, где не могла выжить никакая другая растительность. Главным украшением сада являлся бассейн с лилиями, рядом с которым высилась скульптура, наводящая на мысль о Древней Греции — трогательно одинокая фигура охотника, забредшего далеко от дома.

Официантки, одетые в розовую униформу с логотипом «Медик Экосс», принесли кофе на серебряных подносах.

— Неудивительно, что они оказались в финансовой дыре, — проворчал один из прибывших, член совета местной лейбористской партии. — Это не больница, а какой-то пивной бар. Вы только поглядите! Повсюду ковры, кондиционеры, пошитая на заказ униформа. Больницы не должны быть такими!

— Напротив, — ответил его собеседник. — Может быть, вы предпочитаете викторианские трущобы с их ароматами дезинфектантов и персоналом, обдающим вас перегаром после субботней выпивки, но, если говорить откровенно, я считаю, что все больницы должны выглядеть в точности, как эта, и чем скорее это произойдет, тем лучше.

— Вы имеете в виду приватизацию? — фыркнул лейборист. — Это хорошо для богатых, а как насчет остальных? Скажите-ка мне — кто позаботится о людях, страдающих хроническими заболеваниями, о душевнобольных?

Его собеседник явно не испытывал желания снова начинать набивший оскомину спор, который к тому же ничего не решал.

— Ладно, эту песню я уже слышал, — сказал он, подняв руку. — Давайте хотя бы сегодня не будем ее запевать.

— Хорошо, я скажу вам только одну вещь, — не унимался лейборист. — Если они надеются уговорить меня очередной раз вложить деньги налогоплательщиков в эту громаду, чтобы они могли дальше тратить их направо и налево, пусть лучше хорошенько подумают. Нам обещали, что это учреждение в течение года встанет на ноги, а по истечении полутора лет начнет приносить ощутимый доход. Нам обещали, что дополнительные рабочие места и вложение денег поднимут экономику области и что мы имеем теперь? Три года прошло, а они снова просят милостыню! Это оскорбительно. Народ просто не стерпит подобной наглости!

Выговорившись, лейборист отошел, и его место занял один из сотрудников Бэннона, услышавший разговор.

— Не знаю, как вы, но я не уверен, что существует какая-то альтернатива, — сказал он. — В проект уже вложено двадцать семь миллионов — мы не можем просто списать их и выйти из игры. Не говоря уж о том, что этим не замедлит воспользоваться оппозиция.

— Совершенно верно, я помню шумиху, которую они устроили, когда больница была еще только в проекте. Они твердили, что такого никогда не бывало, что гораздо выгоднее построить винокуренный завод в Райаде или свинокомплекс в Тель-Авиве, но в итоге появилась она — первоклассная частная больница в самом тылу лейбористской партии Глазго. Вот так-то! — Мужчина улыбнулся своим воспоминаниям.