Эрик Ластбадер - Кайсё

Пентагон распорядился прекратить устрашающие акции, поскольку психологический эффект от них был адекватен соответствующей реакции с противоборствующей стороны.

Тем не менее, Бауэл приказывал им не просто ликвидировать патруль.

— Я хочу, чтобы вы ликвидировали их наглядно, в назидание другим. А как вы это сделаете, мне безразлично, сами решайте.

— Существуют ли какие-нибудь границы, в пределах которых мы должны действовать? — спросил Рок.

Бауэл повернулся к ним спиной и буркнул:

— Сынок, я не понимаю, о каком долбанном дерьме ты говоришь?

Вот так началась охота на «вампиров».

— Действительно ли Бауэл имел в виду то, что сказал? — спросил Рок после того, как они в серебристом свете луны вышли из расположения лагеря.

— Он всегда имеет в виду то, что говорит, — ответил До Дук. — И одновременно с этим — то, что не говорит.

Рок ухмыльнулся.

— Я смотрю, вы, парни, ведете здесь совсем иную войну, и, кажется, она должна мне понравиться.

Когда они углубились в джунгли, До Дук тихо сказал:

— Я не хочу тратить пули на этих ублюдков, понял меня?

— Успокойся, — ответил Рок. — У меня у самого в башке вертится тысяча и один способ, как лучше разделаться с ними без стрельбы.

Чередуясь — два часа сна, два часа бодрствования, они заночевали в джунглях.

«Вампиров» они засекли примерно за час до рассвета — четырех вьетконговцев, возвращавшихся после ночного патрулирования.

На временной базе отдыхала смена — еще четверо. Всех восьмерых До Дук с Роком ликвидировали без единого выстрела. Повесив их за ноги, они затем ножами распороли их тела от подбородка до низа живота — пусть другие полюбуются на силу людской ненависти и извращенность человеческой натуры, на разрушительное, но реальное воздействие войны на саму идею гуманности, вне зависимости от воюющих сторон.

Рок продемонстрировал абсолютное бесстрашие. Можно было даже подумать, что он просто равнодушен к собственной жизни. Как бы не так! Вскоре До Дук убедился — Рок схватывает все на лету, владеет уверенными навыками мгновенно оценивать обстановку и принимать тактически грамотные решения.

Правда же заключалась в том, что Рок был подобен огромному таракану — обитателю квартир в больших городах, готовому месяц существовать на протеине лишь раз укушенного им человека. Рок питался страхом. Убийства — основной фактор, мотивирующий действия «оборотней», он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, просто не придавал этому никакого значения.

После рейда требовалась разрядка. Чтобы не тронуться умом или, по крайней мере, не слишком часто вспоминать о содеянном. Алкоголь успокаивал — двое суток беспробудного пьянства. Выход же из скотского состояния требовал новой операции.

До Дук развлекался с сухощавой вьетнамкой, которой на вид не было и четырнадцати лет. Он гладил ее иссиня-черные волосы и так нежно ласкал своими огрубевшими ладонями ее бархатистую кожу, что та, в знак благодарности, приподнявшись с циновки, все глубже запускала свой язык ему в рот.

Из соседней комнаты, где отдыхал со своей подружкой Рок, донесся какой-то странный шум.

"Это чарли [24]", — подумал До Дук и, схватив своё десантный нож, выскочил из двери.

От увиденного у него застыла кровь в жилах. Девушка Рока лежала, туго перетянутая гибким шпагатом, из-под веревок бесстыдно выпирала ее плоть. Тут и там на теле виднелись кровавые подтеки.

Прямо перед ней стоял Рок, обнаженный, с бамбуковой тростью в руке. Между ног алым светом сияла его мужская сила.

Наблюдая за происходящим, за тем, как он охаживает ее этой тростью, До Дук испытал чувство сродни тому, что испытывал в джунглях. Он стоял очень тихо — сквозь хлесткие звуки ударов бамбука о живую плоть ощущал даже биение собственного сердца.

— В чем дело? — раздался за спиной До Дука голос его девушки.

— Посмотри на эту кровь.

— Ну и что? Обычное явление.

С этими словами вьетнамка обхватила его за бедра.

— О... Твоя пушка готова к бою. Чего же ты ждешь? Пойдем. Самое время потрахаться.

Девушка повисла на плече До Дука, и он бросил последний взгляд на Рока и его окровавленную подругу — было в этой сцене что-то от древних, но сохранившихся по сей день, покрытых пылью веков загадочных фресок. Сознание резанула какая-то боль, как от тяжелой, но давно забытой раны.

Пройдет много лет, а До Дук будет вспоминать эту жуткую сцену, ощущать запах крови и слышать последнюю фразу той девочки: «Самое время потрахаться».