Эрик Ластбадер - Кайсё

Шум движения по широкой авеню справа от них постепенно уступил место ночному ветру, шепчущему что-то последним неопавшим листьям да деревьях. Рената Лоти не испытывала каких-либо затруднений от преодоления спуска. Пожалуй, наоборот, она явно получала удовольствие от прогулки, и они шли, не свежая темпа. Опавшие листья под их ногами издавали приятный шелест, который напоминал Гаунту о влажных осенних днях, испарении от земли, покрытой оранжевыми и золотистыми листьями.

Он думал об умершем отце, о своем пребывании в этом городе, о том, что раньше его топтал этот город, а теперь он поднялся, чтобы победить его. Это было своего рода утешением, и впервые со времени своего возвращения он был благодарен судьбе, вопреки его желанию вновь приведшей его сюда.

Рената, с опущенной головой и руками, засунутыми в карманы, казалось, полностью погрузилась в размышления. Капли дождя блестели, как бриллианты, в ее волосах. Наконец она сказала:

— Мне кажется, что для вас самое лучшее пойти прямым путем, так как это единственная возможность выяснить, кто навел Николаса на Винсента Тиня. — Она замолчала, и можно было видеть, как пар выходит из ее полураскрытых губ. — Проблема, однако, в том, что этот путь самый опасный.

Внезапно его осенила мысль, что подсказка Делакруа была хорошей. Рената действительно была необыкновенным человеком. Гаунт почувствовал, что доверяет ей, ее острому уму, и его слегка кольнула зависть к тому, кто был ее мужем или любовником.

— Думаю, что в Вашингтоне есть человек, который это знает, — продолжала она, — но обращение к нему по такому вопросу представит большую опасность.

Они подошли к первому крылу стены из блестящего черного мрамора, на котором были выбиты имена погибших. Дождь хлестал по монументу, отдельные капли стекали по его гладкой поверхности, как слезы по щекам.

Рената остановилась и глядела неподвижно на стену. У ее ног в основание мемориала был вставлен маленький американский флажок, который развевался на ветру. На дорожаю, выложенной камнем, были рассыпаны лепестки роз, спавшие от букетов. Рената приблизилась так близко к Гаунту, что выдыхаемый ею воздух падал на него маленькими облачками вара.

— Помните, я говорила вам, что в Вашингтоне есть люди, которые тайно поддерживают Байка? Этот человек один из них. Он занимает высокий пост в иерархии Бэйна, но как невидимка. Публично же он проповедует другую философию.

Ее глаза, сейчас темные и отражающие свет, казалось, были высечены из той же вулканической глыбы, что и мемориал позади нее.

— Он может оказаться уязвимым, так как иногда бывает неосмотрительным в сексуальной жизни. Совсем недавно я наткнулась на несколько великолепных фотографий, но ждала подходящего случая, чтобы использовать их против него. Кажется, наша встреча и является тем самым случаем.

Ночью, наполненной дождем, Рената выглядела моложе на много лет. Гаунт находил ее желанной и вдохновляющей, что было сильно действующей на воображение комбинацией. Глядя на нее в этом ночном сиянии, он вспоминал виденный им ранее портрет Лукреции Борджиа, сестры Цезаря. Обе они были незаконнорожденные, а, по популярной теория, этот фактор играет доминирующую роль в появлении у них впоследствии страсти к власти. Гаунт представил себя на мгновение в роли, которую он вообразил для нее.

— Этот человек связан с нервным центром всей машины Рэнса Бэйна, — продолжала Рената, — и, если вы используете информацию, которую я вам дам, вы узнаете у него то, что вам нужно.

Сильным указательным пальцем деловой женщины она смахнула со щеки дождевую воду. Ноготь, обрезанный коротко, как у мужчины, был покрыт бесцветным лаком.

— И кто знает, возможно, из-за этого станет разваливаться вся грязная машина, созданная Бэйном.

«Вот шанс спасти компанию!» У Гаунта от открывающихся возможностей закружилась голова. Всего несколько часов назад он собирался броситься от отчаяния в Потомак. А теперь, посмотрите, что дало ему его самостоятельное расследование, — вероятность обнаружить обман и средство доказать это.

— Скажите мне, — проговорил он, слегка задержав дыхание. — Как зовут этого человека?

Дождь, стекавший по ее лицу с бледной кожей, делал его похожим на изваяние из мрамора.

Она коротко ответила:

— Уильям Джастис Лиллехаммер.

— Я должна признаться во всем, — сказала Маргарита. — Но только вам, а не федеральному правительству. — Она взглянула прямо в лицо Кроукеру. — Из всех людей, которые встречались мне в жизни, я доверяю только вам. — Она прислонилась головой к его плечу. — Боже мой, как патетически это звучит, даже для меня самой. Я почти вас не знаю. Что я сделала со своей жизнью!