Эрик Ластбадер - Цзян

И где материалы о Куорри, которые откопал Дэвид? При нем ничего не было, да и поспешный обыск китайцев тоже ничего не дал. Впрочем, это и не удивительно. Дэвид был слишком опытным агентом, чтобы носить в карманах материалы подобного рода.

— Пойдем же! Пойдем!

Блисс схватила его за руку, таща его за собой к выходу. Когда они соскакивали на землю с подножки, еще одна неприятная мысль кольнула его в сердце. Теперь, когда Куорри разделался с Дэвидом Оу, можно быть совершенно уверенным, что следующей мишенью подосланного ими убийцы будет он.

В течение девяноста с лишним лет иностранные тай-пэни заправляли в Шанхае. Теперь крысы и бездомные псы хозяйничали на этих улицах, где повсюду валялся мусор и человеческие трупы. Тай-пэни, составившие себе колоссальные состояния на торговле чаем, шелком, опиумом, каучуком, серебром, недвижимостью — в зависимости от спроса, — теперь отсиживались на верхних этажах своих белых особняков, выстроившихся вдоль Бунда. Оттуда, вооружившись биноклями, они наблюдали за тем, как уничтожается город.

Как и в 1932 году, японцы вели наступательные бои. Генералиссимус Чан, которому удавалось так долго отстаивать извилистые улочки Шанхая, его каналы и мосты, к удивлению многих, кто его знал недостаточно хорошо, решил встретиться с захватчиками в самом городе, а не на равнинах Гаоляна. Вероятно, ему льстило, что в Шанхае он снова оказывался в центре внимания международной общественности.

Естественно, в свое время тай-пэни сделали все от них зависящее, чтобы удержать китайцев от войны с Японией, понимая, что она, конечно, уничтожит Шанхай, а с ним и их будущее в этой стране. Но в эти смутные и воинственные времена тай-пэни уже подрастеряли большую часть своего влияния на судьбы народов. Их замкнутая жизнь в Интернациональном микрорайоне способствовала созданию у них иллюзии, что они у себя дома. И теперь происходящие события показали, насколько глубоко они ошибались.

Японские и британские канонерки стояли на якоре в гавани. Десять тысяч китайских солдат, специально отобранных Чаном для этой работы, превращали город в крепость, сооружая баррикады, роя на улицах траншеи, строя проволочные заграждения. А тем временем двадцать один японский корабль вошел в устье реки, высаживая на берег армию в синих бушлатах.

Тринадцатого августа были произведены первые залпы по Йокагамскому мосту, на северном конце Интернационального микрорайона.

У китайцев были бомбардировщики — американские «Нортропы». Их пилоты были молодыми, неопытными и нетерпеливыми. Несколько часов подряд они пытались разбомбить японские военные склады. Когда это у них не получилось, они обратили свое внимание на стоявший на якоре линкор «Идзумо». Бомбы упали в реку и вдобавок уничтожили несколько складов вдоль верфей. Японский же флагманский корабль не пострадал.

Скрипнув зубами от досады, пилоты развернулись и на бреющем полете пронеслись над Бундом. Тай-пэни в белых смокингах поднесли к глазам бинокли и ахнули, увидев, как падают бомбы на оживленный перекресток Бунда и Нанкин-роуд.

Первая же бомба угодила в крышу отеля «Палас», где проживало огромное количество иностранных гостей. Вторая разорвалась на улице перед входом в отель «Катай». Улица в этот момент была забита народом. Многие так и не поняли, откуда пришла их смерть. Другие, раненые осколками или обгоревшие, расползались в разные стороны, вопя от боли. Дети, разорванные на части, когда они ели мороженое, женщины, раздавленные упавшими балками и кирпичами... Погибло 729 человек, серьезно ранено — 861. И все это за какие-то девяносто секунд.

Хотя Афина с Джейком находилась в этот момент далеко от места катастрофы, она все же почувствовала, как земля вздрогнула у нее под ногами. Афина, если и обратила на это внимание, то, скорее всего, подумала, что это просто небольшое землетрясение. Вряд ли она могла иначе объяснить тот грохот, который услышала.

С той страшной ночи, когда она изуродовала любовницу Чжилиня, она очень переменилась. Придя в ужас от того, что она сотворила с живым человеком, она схватила Джейка и убежала в кабинет Чжилиня в задней части дома. До возвращения мужа у нее было достаточно времени, чтобы подумать и о своем поступке, и о массе противоречивых чувств, которые он вызвал в ней самой. Впервые в жизни она воочию увидела, как страх может превратиться в ненависть. И то, во что вылилась ее ненависть, привело ее в ужас.