Эрик Ластбадер - Цзян

А Джейку не давали покоя слова Дэвида Оу: «В Куорри сидит враг». Столько вопросов сразу возникло, но не было времени ни для одного. Как и положено по правилам конспирации, Дэвид договорился о встрече и повесил трубку.

— Не исключено, — сказал Джейк, начиная одеваться, — что Дэвид притащит с собой гостей.

— И что тогда?

Она тоже протянула руку к одежде. Он бросил на нее быстрый взгляд.

— Что значит это «мартышка видеть, мартышка делать»?

— Это значит, что если случится потасовка, я должна быть рядом с тобой.

— Ты остаешься здесь.

— Джейк, сейчас не время для споров.

— Верно. — Он застегивал пуговицы на рубашке. — И поэтому ты остаешься.

— Ты не можешь запретить мне следовать за тобой.

Она застегнула молнию на платье и теперь искала туфли.

— И ты сможешь бежать на высоких каблучках?

— Я искала эти. — Она показала ему пару тапочек.

— В них можно двигаться совершенно бесшумно.

Он смерил ее взглядом, потом повернулся и прошел в гостиную.

— В чем дело? — спросила она, идя за ним следом.

— Ты что, думаешь, от меня мало проку?

— Возможно. — Он влезал в мягкие туфли.

— Я училась у Фо Саана.

Он поднял глаза.

— У Фо Саана?

Она кивнула.

Он подошел к ней так близко, что ощутил исходящее от нее тепло, и заглянул в глаза.

— Я тебя возьму, но с одним уговором.

— С каким?

— Ты пойдешь со мной, услышишь все, что должен мне сообщить Дэвид Оу, и получишь свою порцию трепки, если до этого дойдет дело, но после этого ты расскажешь мне о себе все.

Видя, что она колеблется, он добавил:

— Это единственное, что я могу пообещать тебе, Блисс.

Она отбросила от глаз прядь волос.

— Я хочу, чтобы ты доверял мне.

— А я бы и не предложил тебе ничего, если бы не доверял.

— Тогда зачем ты...

Он взялся за ручку двери.

— Как хочешь. Я и так слишком долго позволял тебе хранить свои тайны.

— Я не могу.

Он распахнул дверь.

— Если ты последуешь за мной, я это сразу же почувствую и скроюсь. Ты знаешь, что я сумею это сделать.

Она знала его достаточно, чтобы не сомневаться в этом.

— Хорошо, я согласна.

— Скажешь все?

— Клянусь Буддой, да! Абсолютно все...

— Мы уже почти на месте, — заметила Блисс. Прямо перед собой они увидели огни, мерцавшие сквозь туман. Это была конечная остановка трамвая.

Виктория-Пик.

— Похоже, там никого нет, — сказала Блисс.

— Надо удостовериться.

Через семь минут они встретились на остановке, обойдя местность по периметру. О результате своих поисков они прочли в глазах друг друга: ничего.

Они стояли рядом в ночи и ждали. Погода испортилась. Невозможно было поверить, что всего час назад в абсолютно чистом небе сияла полная луна. Мелкий дождик завесил всю округу. Пропитавшиеся влагой ветви деревьев склонились, почти касаясь их плеч. Наверно, теперь дождь всегда будет ассоциироваться для него с Марианной.

— Джейк, — он услышал рядом с собой ее дыхание и пошевелился, давая понять, что услышал. — То, чем мы с тобой недавно занимались, мы делали по любви.

— Блисс...

— Пожалуйста, дай мне сказать. — Ее пальцы коснулись его руки. — Что бы я ни чувствовала в душе, я бы никогда не посмела подойти к тебе, если бы... — Она замялась, затем набрала в легкие воздух, будто собираясь прыгнуть в море со скалы. — ...если бы Марианна и Тин были живы.

Он резко повернулся к ней, прервав наблюдение за уходящими вниз, в туман, рельсами.

— Ты знаешь о моей первой жене?

Блисс кивнула. В глазах ее была грусть — его грусть.

— Я знаю, что она покончила с собой.

Джейк молчал. Лицо его будто окаменело. Сделав над собой усилие, она заставила себе продолжить.

— Я не говорила об этом, чтобы не делать тебе больно. Я слишком тебя люблю, чтобы мешать тебе жить.

Вот тогда он на нее взглянул, будто увидев впервые. Он почувствовал, как его сердце покрывается знакомой защитной пленкой. Там, в доме, ей удалось прорвать эту пленку. Впервые за последние три года он почувствовал себя открытым и уязвимым. И вот теперь, когда она делала новую попытку, стремясь закрепить успех, превратить временное в постоянное, он почувствовал, что хочет воздать ей тем же. Но не решался. Может быть, все случилось слишком стремительно. А может, он был уже не способен на это. Непонимание того, что именно заставляет его медлить, окончательно парализовало его решимость. Вероятно, это все эхо Сумчуна, - подумал он. Он также подумал, сможет ли когда-нибудь полностью оправиться или так и останется до конца дней своих нравственным калекой.