Эрик Ластбадер - Цзян

Лантин кивнул.

— Сегодня утром агентство Синьхуа распространило заявление, в котором клеймятся позором эти «вооруженные провокации» и указывается, что армейское командование вынуждено развернуть вдоль границы еще тридцать дивизий.

— Значит, это ваших рук дело?

— Карпов вам скажет, что его, но это не так: идея принадлежит всецело мне. Как и идея послать «группу экспертов» в Японию, чтобы прикончить Ничирена.

Даниэла чуть не поперхнулась. Сытная пища встала колом в горле. Стараясь унять бешено забившееся сердце, она сказала:

— Вы дали мне указание послать своих людей, чтобы они проследили за передвижениями Ничирена, вот и все. — Она отчаянно пыталась восстановить утраченное равновесие. — Карпов в курсе этих ваших действий?

— Карпов является — как это говорят американцы? — частью заднего кармана моих брюк. Он там бренчит вместе с вывалившейся из кошелька мелочью. — Он улыбнулся. — Пейте кофе, Даниэла, пока не остыл.

Он налил ей еще чашку. Часы в гостиной, собираясь пробить, хрипели, как старик в приступе астмы.

— Значит, вы просто взяли и отозвали моих людей? — сказала она после паузы.

Лантин покачал головой.

— Нет, я просто заменил им программу.

— Это называется узурпацией властных функций другого должностного лица, — сказала Даниэла. — Вы превысили свои полномочия.

— Нет, я только переориентировал данный вами приказ.

Очевидно, он получал необыкновенное удовольствие от этого диалога.

— Они все погибли, — сказала она тоном, который ясно давал понять, кого она считает в этом виновным.

— Увы, да, — ответил он после небольшой паузы. — Я не учел того, что в дело может вмешаться американский агент.

— Джейк Мэрок.

— Вот именно. — Он посмотрел в окно, за которым уже царила ночь. — Совершенно непонятно, что он там делал.

Даниэла не стала высказывать своих соображений по этому вопросу. Она только заметила:

— Дела моего отдела — мои дела.

Лантин будто ждал от нее этого заявления. Не исключено, он его даже спровоцировал. Не спеша достал он из ящика стола некий предмет и положил перед ней. — И это тоже дела вашего отдела, насколько я понял.

Усилием воли Даниэла заставила себя оторвать глаза от этого хорошо знакомого ей предмета. Боже мой, - подумала она, — они нашли мою записную книжку с материалами «Медеи»!

Питер Ынг ждал в просторном, как холл баронского замка, фойе дома Эндрю Сойера, построенном на горе над бухтой Шеко. Все в доме было на широкую ногу, по-американски: шкафы и кресла из старого дуба, буфеты из сучковатой сосны, на стенах — живописные полотна. На одном был изображен дедушка Эндрю Сойера — Даниэль Мартин Сойер в охотничьем костюме. За его спиной зеленели холмы его родной Вирджинии. На противоположной стене — портрет отца Эндрю — Бартона Сойера, тоже в охотничьем костюме, но на фоне гавани Виктории и поселения Цзюлун, каким оно было семьдесят лет назад.

Ынг знал, что во внутренних покоях висит портрет самого Эндрю, хотя и не в охотничьем костюме, но все же на фоне пика Виктории — чтобы не очень нарушать стилистики семейных портретов.

Хоть у Ынга и не было особо важных дел к патрону, тем не менее он сидел в холодке передней комнаты и ждал. Через какое-то время он услышал звук подъезжающей машины и сразу же встал с кресла.

Когда дверь открылась, он уже склонился в поклоне.

— Прекрасный вечер, — сказал он с истинно китайской вежливостью.

— Прекрасный вечер, Младший племянник.

Крохотный китаец в мешковатом костюме, не менее чем на три размера превышавшем габариты своего обладателя, вошел в дом по ковровой дорожке. Прищурившись, он окинул фойе критическим взглядом. Заметив голову бизона над дверью, он повернулся к Ынгу.

— Это что, еще одна непостижимая уму традиция гвай-ло?

— Ты имеешь в виду бизона, Старший дядя? — Это обращение принято не только в семейном кругу, но и может употребляться по отношению к постороннему человеку, как знак особого уважения. Сейчас, однако, оно было употреблено в своем исконном смысле: разговаривали дядя и племянник. — Это животное когда-то было широко распространено в Новом Свете. Отец почтенного Сойера застрелил его, когда был еще мальчиком. Он привез этот трофей сюда уже более ста лет назад.

— Трофей? — переспросил Преподобный Чен, для которого это слово почему-то ассоциировалось с чем-то неприличным.

— Это такой ритуал у мужчин на Западе: хранить какую-нибудь часть убитого на охоте животного, — объяснил Ынг. — У многих народов мира есть такой ритуал.