Эрик Ластбадер - Плавучий город

— "Факел". — Серман упал в кресло. — Мне кажется, я знаю, как ему удалось создать элемент 114м, но по ряду причин я не в состоянии добиться такого же успеха. — Доктор обхватил голову руками. — Мы возлагали на этот элемент такие надежды! 114м — почти неисчерпаемое топливо, дешевое в изготовлении! Это же конец энергетическому кризису — мечта всего человечества! — Он поднял голову. — А что сделал Абраманов? Создал оружие огромной разрушительной силы! — Серман мрачно взглянул на Кроукера. — И вот что самое страшное: поскольку для мощного взрыва достаточно лишь небольшого количества этого вещества, его будут вовсю использовать для изготовления ядерных устройств. В сегодняшнем мире с его горячими точками, террористами и этническими войнами элемент 114м удовлетворяет всем критериям абсолютного оружия: оно портативно, сверхразрушительно и химически чисто.

У Кроукера промелькнула одна мысль, и он спросил:

— Можете ли вы сейчас же связаться с Абрамановым?

— Нет. На все запросы я не получил ни одного ответа.

— А какое отношение вы имеете к оружию, похищенному из УНИМО?

— О чем вы говорите?

Очевидно было, что Серман ничего не знал о еще одном направлении деятельности Веспер внутри УНИМО. Кроукер, решивший сначала доставить Сермана в отдел безопасности на другом конце комплекса, теперь решил действовать по-другому. Каким-то образом надо было вытащить Сермана с объекта УНИМО и связаться с Николасом. Еще отчетливей, чем раньше, ему стало ясно, что взрыв «Факела-315» нужно предотвратить во что бы то ни стало.

Он велел Серману достать для него белый халат из тех, в которых ходили в лаборатории, а затем выкачал из доктора подробнейшую информацию о расположении комплекса и о ежедневном маршруте и распорядке дня ученого. Затем он велел Серману отвести его обратно в лабораторию. Кроукер расположился за цинковой тумбочкой при свете бунзеновской горелки, Серман же уселся на полу на корточках. В темноте за лабораторным стулом его было не видно.

Проще всего было бы решиться и бежать с Серманом, не дожидаясь, пока обнаружится Веспер. Но инстинкт подсказывал Кроукеру, что это было бы ошибкой. Он не мог оставить здесь эту женщину-агента, которая настолько внедрилась в сеть нишики, что получила доступ к самому Оками. Он должен сокрушить Веспер, и сделать это сейчас же, пока он может хоть в какой-то степени контролировать ситуацию. Но была одна мысль, которая все время преследовала Кроукера. Ему казалось, что Серман сказал ему нечто важное, а он пропустил это мимо ушей. А вот что это было, он никак не мог вспомнить.

Призрачная фигурка проскользнула в дверь.

— Итак, ты здесь.

Кроукер узнал ее голос, голос агента Дедалуса. Он не шевельнулся, но почувствовал себя так, будто ему в лоб направили лазерный луч.

— Иди-ка сюда. Нам есть о чем поговорить.

Детектив разглядывал молодую женщину. В ней не чувствовалось растерянности, на лице не было ни тени удивления. Несомненно, Дедалус сказал ей, что Кроукер здесь. Теперь он был абсолютно убежден, что Веспер — агент Дедалуса и она же имеет доступ к Оками. Неудивительно, что враги обнаружили его в Лондоне: она предала Микио.

— Неплохо выглядишь, — сказал Кроукер Веспер.

Она в очередной раз преобразилась, и узнать ее было трудно. На ней были черные леггинсы и стеганая куртка поверх шелковой блузки. Светлые некрашеные волосы, туго затянутые сзади, открывали нахмуренное, озабоченное лицо. Никогда она не выглядела такой прекрасной — и такой же смертельно опасной.

— Нам есть о чем поговорить, — продолжил Кроукер, улыбаясь, и поднял свою биомеханическую руку с выдвинутыми наружу стальными ногтями. — Но на этот раз я к разговору готов.

— Молчи, идиот, — фыркнула она, заставив его застыть на месте. — Где Серман? Я должна вывести вас отсюда, пока вас обоих не пристрелили.

— Тати Сидаре мертв, — сказал Тецуо Акинага. — И теперь, когда Акира Тёса совершил самоубийство, внутренний совет прекратил свое существование.

Усиба молчал. Получив послание от Акинаги, он собирался сначала отложить встречу. Наохиро был предельно измотан. Его мучило, что он виноват в гибели Акиры, и то, что смерть этого человека была неизбежна, мало утешало его. Он погиб потому, что безопасность Годайсю необходимо было обеспечить любой ценой. «Ты должен выпутаться, прежде чем совершишь непоправимую ошибку и тебя раздавит твоя собственная политика», — говорил ему Кен. И он вполне оценил мудрость его слов и ответил ему: «Когда игра становится слишком тяжкой, правила меняются, и охотник часто подвергается опасности стать преследуемым». Он вспомнил то чувство обновленной мощи, когда промолвил: «Человек при рождении познает вкус крови».