Эрик Ластбадер - Мико

Нанги открыл глаза. Он обливался потом, а тело его, обдуваемое леденящим ветром, била нестерпимая дрожь. Несколько минут он не мог сфокусировать свой здоровый глаз. Затем увидел обеспокоенное выражение на лице своего друга.

— Мы влипли.

— Что такое? — спросил Нанги. Язык у него словно распух и не слушался. — Враг?

— Мне бы хотелось увидеть сейчас хоть кого-нибудь, — сказал Готаро. — Даже врага. — Он крепко прижал к себе Нанги, пытаясь теплом своего тела унять его непрекращающуюся дрожь. — Мне не хотелось говорить тебе об этом раньше, я думал, что смогу сам что-нибудь придумать. Но теперь... — Он пожал плечами. — Ты ранен. Не знаю, насколько серьезно. Но ты потерял много крови.

Конечно, подумал Нанги, досадуя на то, что не догадался об этом раньше. Вот откуда и эта слабость, и эти приливы тепла, которые он ощущал.

— Я испробовал все, чтобы остановить кровотечение. Теперь это всего лишь тоненькая струйка, но все же... — В глазах Готаро была тоска.

— Не понимаю, — сказал Нанги. — Я что, умираю? В это мгновение их импровизированный плот сильно качнуло. Но Готаро, видимо, был готов к этому, потому что он крепко обхватил Нанги одной рукой, уцепившись за что-то другой. Их плавучая жестянка оказалась на удивление прочной — вынесла толчок такой силы и не перевернулась.

Лицо Готаро находилось совсем близко от Нанги. И он увидел в эбеново-черном зрачке своего друга собственное испуганное лицо.

— Посмотри туда.

В голосе Готаро звучала обреченность. Нанги проследил за взглядом своего друга.

— Нет! — выдохнул он охрипшим от ужаса голосом. Справа от них виднелся огромный черный треугольный плавник рыскающей акулы. Оцепеневший от страха Нанги увидел, как слегка изогнутый плавник развернулся и направился прямо в их сторону. Он был большим, таким большим... И Нанги мог представить себе размеры хищника, скрытого под водой. Тридцать футов в длину, нет, сорок... И его разинутую пасть...

Еще один толчок. Он зажмурил глаза; внутри у него все свело, и его снова вырвало — тем, что в нем еще оставалось, — прямо на себя и на Готаро.

— Нет, — простонал Нанги. — О нет... — Он был слишком слаб, чтобы повысить голос. Один из его страшных ночных снов стал явью. Смерть его не страшила. Но такая...

— Вот почему я старался полностью остановить твое кровотечение. Она заметила нас более часа тому назад, когда ты еще исходил кровью. Я думал, если мне удастся остановить кровь, ей надоест слоняться вокруг нас, и она уплывет на поиски чего-нибудь другого. Но я не смог.

Когда акула ударила их в третий раз, часть трубчатой перегородки, и без того уже расшатанной, отломилась. И нечто находившееся по меньшей мере в десяти футах спереди мощного спинного плавника раздробило ее надвое под темной поверхностью воды.

Нанги опять стала бить дрожь, и даже тепло тела Готаро не могло ее унять. Зубы его начали отбивать дробь, и он почувствовал, как из раненого глаза потекла кровь.

— Воины так не умирают, — прошептал он. Ветер, словно расшалившийся ребенок, подхватил его слова и унес прочь. Нанги устало уронил голову на плечо Готаро, и тут его окончательно прорвало: — Я боюсь, Сато-сан. Не самой смерти. А того, какая она будет. С детских лет я боялся морских глубин.

— Даже воины испытывают страх, — послышался в ухе Нанги громкий низкий голос Готаро. — У каждого самурая своя судьба, так же как и бесстрашие в бою. — Его руки еще крепче обхватили друга, в то время как перегородка в очередной раз содрогнулась от удара. Визг металла — и снова тишина. Вокруг вздымался океан. Плавник отплыл и, развернувшись крутой дугой, снова направился к ним. — Судьба может предстать перед тобой в любом обличье, — продолжал Готаро, как будто ничего и не случилось. — Это может быть враг из плоти и крови. Или мстящий “ками”. Или даже демон.

Небо начинало быстро темнеть, подступающая ночь казалась огромной и в то же время близкой, что создавало странное ощущение полной изолированности и одновременно острой клаустрофобии. Тучи нависали так низко, что не было видно ни одной звезды. Темнота, когда она наступит, будет кромешной.

— Мир полон демонов, — продолжал Готаро, наблюдая за приближающимся плавником, — потому что есть много существ, которые живут не так, как мы. Их зависть неизбежно переходит в ненависть, и тогда они добиваются своего, причиняя нам зло. — Он вытянул руку и железной хваткой вцепился в край перегородки. — Во всяком случае, так говорила моя бабушка. Я до сих пор не знаю зачем — то ли чтобы испугать меня, то ли чтобы дать мне понять, что в этой жизни нужно бороться. Всегда бороться, чтобы добиться того, чего хочешь.