Эрик Ластбадер - Мико

Николас вспомнил, как его отец сказал ему в тот день, когда вице-министра Симаду и его жену нашли мертвыми в луже крови: “Никогда не радуйся смерти другого человеческого существа. Лучше испытывай удовлетворение от того, что искоренен источник зла. Члены Министерства торговли и промышленности затягивают борьбу за власть, начатую годы назад членами довоенных “дзайбацу” в их канмин иттай, контрольных ассоциациях. Когда человек объединяется с дьяволом, мы должны исполнить свой долг. Мы должны действовать. Человечество не сможет существовать, если не выпалывать сорняков”.

— В обвинениях, выдвинутых против твоего отца, Акико, не было ничего ложного, — сказал он. — Ты не можешь отрицать неотвратимость наказания.

Но его слова, казалось ему, звучали где-то далеко. Было невероятно трудно оторваться от этого лица, сейчас столь близкого к нему. Ему казалось абсолютно неважным, что на самом деле она — не Юко. Об этом ему говорил разум, но владели-то им чувства. Они обходили разум стороной. Что он видел в ней такого, что вызывало подобную реакцию?

Все это не притупляло в нем чувство опасности; оно просто затуманивало сознание, превращая прозрачное в непроницаемое.

И еще одно его совершенно поразило. Несмотря на то что рассказывала ему Итами, несмотря на то что он уже знал об Акико, в дополнение к тому, что он подозревал, для него явилось неожиданным, что он, как ни пытался, ничего не почувствовал, кроме сияния ее “ва”. Что именно она чувствовала по отношению к нему, он сказать не мог. Но он не ощущал враждебности, злобы, вообще ничего негативного. И опять он задумался, не то же ли самое испытывал Масасиги Кусуноки перед тем, как Акико набросилась на него со своим “дзяхо” и лишила его жизни.

— Они использовали полковника, — сказала она. — Надо было видеть их глаза — безжалостные, словно камни. Они натащили ему разных отбросов, и он все это проглотил.

— Что бы ни сделали Сато и Нанги, это не имеет отношения к трем невиновным, которых ты уничтожила походя, — продолжал он, игнорируя ее логику.

Она зло сплюнула.

— Не говори мне о невиновности! В этой компании вообще нет невиновных! Виновны двое, а обвинять надо всех одинаково.

Николас подумал о мисс Ёсиде, и ему стало жаль как эту женщину, сидящую перед ним на расстоянии вытянутой руки, так и ту. “Смотри, чем может стать жизнь, — подумал он. — После этого не на что надеяться”.

Но он достиг-таки одной из своих целей; он выяснил все, что собирался узнать. Из ее слов он понял, что она не позволит ему встать и уйти; каковы бы ни были ее личные чувства, она слишком хорошо обучена; в конечном счете дух у нее такой же слабый, как и у ее первого мужа, она находится под властью чар “дзяхо”. Ему никогда не удастся убедить ее в своей правоте. Как сказал Акутагава-сан, эти силы так разъедают разум и душу, что всегда подвергаешься ужасному риску скорее уступить им, чем обратить их себе на пользу, как это имеет место с приемами боевых искусств.

Теперь он глядел на нее другими глазами, узнав наконец, кому он смотрит в лицо. Она была мико, колдунья, которая, маскируя свои истинные намерения, может нанести удар в любой момент и погасить твою жизнь. Это может произойти во время поцелуя или объятия, и ты никогда не почувствуешь угасания ее “ва”, разрушения гармонии из-за вспышки агрессии. Он даже не знал, достигла ли она Пустоты.

Ее намерения навсегда были недоступны его пониманию, и он знал, что поступил правильно, так долго дожидаясь ее под деревом. Он понимал, что находится перед лицом смерти. Ему не казалось насмешкой судьбы то, что она пришла к нему в виде его первой любви, единственно истинной и нужной. Если он сейчас умрет, то се лицо он увидит последним. И он уйдет в небытие, мечтая о Юко.

— Какая вокруг тишина, — тихо проговорила Акико. — Животные попрятались в норах, птицы — в гнездах, насекомые уснули. Даже ветер стих. Все в этом мире для нас двоих.

Ее глаза блестели. Ему показалось, что он видит луну, отражающуюся в глазах, светящихся матовым блеском, будто тончайшие шелка. Это были глаза Юко.

— Потому что мы — любовники, Николас. Последние два любовника, еще оставшиеся в этом мире. Когда мы сольемся с тобой, то объединятся не просто наши тела, проникающие друг в друга и проникаемые, то же произойдет с нашими душами. Эти облака и дождь слили наши души воедино, Николас. У нас теперь своя татуировка, так же навечно выколотая, как и мои драконы. Мы будем знать друг друга всегда. В кого бы мы ни перевоплощались по велению кармы — все равно мы узнаем друг друга. Человек или барсук, чайка или змея, какая разница? Танец душ, который мы исполнили, сохранит нашу связь.