Эрик Ластбадер - Французский поцелуй

— D'accord.

— Теперь у вас полный набор из трех мечей, — продолжал Логрази. — Та глупость насчет...

— Ничего глупого в предании о Лесе Мечей нет, — прервал его Мильо. — Очень многие люди — люди, которые контролируют как производство, так и сбыт того, ради чего мы разработали операцию «Белый Тигр», — верят в силу этих реликвий. И это делает эту силу реальной.

Мосье Логрази усмехнулся.

— Вы хотите сказать, что если достаточное количество людей верят в домовых, то они существуют? Да бросьте вы! Кто кого здесь дурачит? — Он взмахнул руками. — Но, в любом случае, мне начхать на это дело. Единственное, что бы мне хотелось, так это посмотреть на эту штуковину в сборе.

— Это можно легко организовать, — с воодушевлением заверил его Мильо. Он был весьма доволен тем, как идет разговор. — Но, как вы сами понимаете, это займет некоторое время. Мы еще ее не собрали: это ведь весьма деликатная процедура.

— Вот как? А сколько времени это займет? Вам надо будет отправить ее в наше Азиатское отделение. Но прежде мне надо взглянуть, за что я плачу свои денежки.

После того, как мосье Логрази ушел, Мильо откинулся на спинку кресла, распечатал пачку сигарет, закурил одну. Наблюдая за колечками дыма, поднимающимися к потолку, Мильо думал о том, что бы сказал Логрази, если бы узнал, что Преддверие Ночи, приобретенный у Терри Хэя, всего навсего подделка. Конечно, он бы повременил с оплатой.

Подлинный La Porte a la Nuit все еще не был в руках Мильо, но он сделает все мыслимое и немыслимое, чтобы завладеть им. Он знал, что это лишь дело времени: рано или поздно он узнает, где Терри Хэй спрятал подлинный, бесценный кинжал. Беда только в том, что у него не было в запасе много времени: мосье Логрази постоянно наседает.

И Логрази по-своему прав: Мильо не мог начинать операцию «Белый Тигр» без этого кинжала. Конечно, молено было подсунуть подделку, как это сделал Терри Хэй. Мосье все равно не догадался бы. Однако Мильо был нужен подлинный Преддверие Ночи. Не для Логрази — и не для кого бы то ни было из мафии — но для предводителей вооруженных группировок плоскогорья Шан, контролирующих опиумный бизнес.

Когда три клинка, составляющих Лес Мечей, соединяются вместе, они образуют талисман такой мощи, что с помощью его все существующие связи между вожаками и посредниками можно аннулировать. Эти отчаянные дикари с плато Шан перережут глотки своим кровным братьям, если тот, у кого в руках Лес Мечей, прикажет это.

Лес Мечей, как традиционно называлось это оружие о трех клинках, было частью их древней мифологии. По преданию, его сделал Махагири, странствующий монах и колдун, заключивший договор с самим Раваной, главным демоном буддистской теологии. Но это оружие не было мифом. Оно существовало. В руках Мильо уже были две его составные части, скоро он приобретет и третью, называемую Преддверием Ночи. Все вместе они составят Лес Мечей, обладающий волшебной силой — действительной или воображаемой — который сделает его владельца самым могущественным человеком на земле.

Мильо глубоко затянулся сигаретой, закрыл глаза, позволив воображению улететь к Сутан. Он увидел ее, свернувшуюся калачиком на смятой постели. За открытым окном извивалась змеей зеленая река и раздавались крики торговцев с проплывающих мимо сампанов. Он увидел ее крошечные ножки в розовых туфельках, ее темные глаза, с грустью смотрящие на него.

Сутан Сирик, предмет мыслей Мильо, рассматривала в это время фотографию, на которой она была запечатлена рядом с Терри. Они сидят в обнимку под полосатым тентом открытого ресторана. На Терри темные очки, он улыбается. Края фотографии обтрепаны: Сутан носила ее в своем бумажнике с того самого момента, как она была проявлена. Сквозь слезы Сутан видела фигуры слегка расплывшимися, как на лучших полотнах импрессионистов. Счастливая пара. Люди, которых она знает — или знала, — но не очень близко.

Она бежала из Ниццы на следующий день после смерти Терри. После того, как опознала тело, после того, как ответила на все вопросы полиции, после того, как провела бессонную ночь в своей квартире — ее квартире, которая была домом Терри. Он был всюду, куда бы она только ни посмотрела, куда бы ни повернулась, куда бы ни села. Не просто память о нем, а именно его духовное присутствие, от которого она в конце концов начала буквально задыхаться.

Бегство — первое средство, которое пришло на ум. С первыми лучами солнца, от которого начало розоветь небо, Сутан бросилась к шкафу и стала запихивать в небольшой дорожный саквояж свои комбинации, трусы и лифчики. Ей было необходимо не только поскорее убраться из Ниццы, но и побыть в лоне семьи.