Эрик Ластбадер - Французский поцелуй

— Крис, я хочу тебе что-то сказать, что-то важное. Я никогда не переставала думать о тебе. Я была такая молодая тогда. Мы оба были. И я сделала то, что считала своим долгом.

— Не уверен, что тебя понимаю. Ты ведь сделала все, чтобы мы потеряли друг друга навсегда, не так ли?

— Я ужасно боялась. Мой отец дал мне ясно понять, что он собирается сделать с тобой.

— Я тебе не верю, — сказал Крис. — Я знал твоего отца. Он не убийца. Он просто не...

— Ты совсем не знал моего отца, — прервала его Сутан. — Ты был тогда чертовски самоуверен. Это меня ужасно бесило. Никогда не мог видеть дальше фасада, даже если подозревал, что фасад — фальшивый. О да, мой отец был вежлив, знающ, очарователен. Но он жил тем, что угождал то тем, то другим. Очень пестрой публике.

— Ты говоришь так, словно он торговал притираниями на змеином яде, — возмутился Крис. — Я помню, он был всецело поглощен идеей политической революции. А мы верили только в себя.

— Позволь тебе заметить, — возразила Сутан, — что мой отец был самым опасным из всех торговцев именно потому, что верил в революцию. История полна людьми вроде моего отца. Умными людьми — порой даже гениальными — которые считали, что своими манипуляциями они смещают политический баланс сил в том или другом регионе, в то время как вся их деятельность сводилась к замене одного тирана другим. Но в процессе этой деятельности они сами накапливали огромное богатство и власть. И в конце концов все они — и мой отец тоже — оказывались заложниками этих двух зол. Они были самыми злостными грешниками из тех, которых знало человечество.

— Твой гнев заслуживал бы лучшего применения, — сказал Крис. — Тогда ты, помнится, отказалась пойти со мной к властям и рассказать все, что мы узнали. Но все случилось именно так, как я боялся, что случится. С помощью денег и оружия, которое твой отец приобрел для них. Пол Пот и Красные Кхмеры захватили власть. Пол Пот раздел Камбоджу до гола, уничтожил ее прошлое, а потом, как в свое время русские, переписал историю своей страны на свой лад. А ведь у нас была возможность не допустить всего этого.

— Ты ошибался тогда, — возразила Сутан. — И ты ошибаешься сейчас. У нас не было никаких доказательств, и ты сам в этом убедился. Тебе казалось, что у тебя в кулаке зажат джинн, но как только ты его разжал, он улетучился, как дым. Видишь ли, мой отец тогда был очень могущественен: он мог двигать горы. Но этого ты не мог понять, потому что не видел результатов его работы. Точно так он никогда не позволял тебе увидеть другую сторону его личности — ту, которую мы с матерью прекрасно знали. В любом случае, поверь мне, он был абсолютно серьезен, когда говорил мне, что расправится с тобой. И он выполнил бы свою угрозу, если бы ты остался во Франции.

— Но вот я снова во Франции. Насколько долга у твоего отца память?

— Вообще-то, — сказала Сутан, — мой отец никогда ничего не забывал. — Она пожала плечами. — Но теперь это не имеет особого значения. Возможно, его уже давно нет в живых, так же, как и моей матери.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь точно, жив он или умер? Как это понять?

— Он узнал о том, что я предупредила тебя об опасности, нарушив его строжайший запрет. И он просто выгнал меня из дома, отсек от семьи, как сухую ветку.

Вид на долину, простирающуюся внизу, был грандиозен. Густые заросли деревьев скрывали от них водопад, но шум его достигал места, где они стояли.

— Я на всю жизнь запомнил тот вечер, когда мы с тобой подслушали разговор Салот Сара с твоей матерью, — тихо сказал он. — Часто, читая в газетах о жертвах геноцида в Камбодже, я просто поражался, насколько точно Пол Пот выполнял то, о чем он говорил твоей матери: уничтожение политически активных людей, интеллигенцию, буддийского духовенства, — всех достаточно образованных людей, которые могли противодействовать ему. Десять миллионов людей, забитых, как скот, брошенных живыми в шахты. Но это еще не конец кошмарам: скоро стали распространяться слухи о лагерях по перевоспитанию. Детей учили шпионить за их родителями. Сколько случаев известно, когда десятилетние малыши становились предателями своих родственников! Часто по ночам я лежал без сна и все проигрывал в памяти ту сцену в посольстве США. Почему никто не хотел меня слушать? Почему никто не поверил мне?

Сутан молча слушала его, потом заметила:

— Ты сейчас очень похож на своего брата: взволнованный, озадаченный, немного недоумевающий. Он тоже часто так разговаривал со мной, но в нем эти черты растворялись в более темной смеси. Он тоже пострадал в свое время, так же, как и ты, но иначе, более болезненно. В нем было много жестокости, но была и боль, которая могла служить в какой-то мере оправданием. Как-то раз я увидела его в Турет, и пошла следом. Всю дорогу в Ниццу я думала, ты это или не ты.