Эрик Ластбадер: Черный клинок

До сих пор он успешно справлялся с этими хищниками с той же легкостью, с какой проворачивал то одно, то другое дело, связанное с недвижимостью. Среди крупнейших дельцов Нью-Йорка Лоуренс Моравиа был единственным, кто еще в период экономического подъема в 80-е годы сумел предугадать наступление застойных времен в начале следующего десятилетия и учредил на всякий случай весьма солидный фонд. Однако ни одна вечеринка не длится до бесконечности. Эту наипервейшую заповедь внушил ему человек, обучавший его премудростям купли-продажи городской недвижимости. Поэтому, когда большинство крупных бизнесменов испытывали определенные трудности, а некоторые уже даже слышали плеск приближающихся волн банкротства, Моравиа продолжал делать деньги.

Деньги... Легко говорить, что они ничего не значат, когда их так много, что просто невозможно извести за всю свою жизнь: тратишь их, тратишь, а они все прибывают и прибывают. Правда, несколько лет назад он вдруг осознал, что все, чем он занимается, больше его не волнует.

Но тут ему предложили одно заманчивое дело японцы, и к нему вновь вернулось ощущение особого волнения, чего он чуть было не лишился. Моравиа понял, что они обратились к нему неспроста: он лучше других мог справиться с делом, которое они замыслили. Он занимался самым что ни на есть мирным бизнесом, много лет прожил в Японии, прекрасно владел японским языком, досконально знал образ мышления японцев; находясь в стране, установил множество полезных контактов, обзавелся друзьями. При этом успешно реализовывал в США японскую продукцию. Он был достаточно богат и потому смог привлечь к себе внимание нужных ему людей в Токио и в результате добиться приглашения посетить храм Запретных грез.

Этому способствовало также то, что он был знаком с Наохару Нишицу, лидером всемогущей японской Либерально-демократической партии. Оба они нередко сталкивались на деловом поприще, заключая всевозможные сделки, которые обогатили Лоуренса и позволили Нишицу без особого труда завязать контакты в Нью-Йорке, где он в то время испытывал затруднения в бизнесе.

Совершенно очевидно, что Нишицу играл более значительную роль, чем это казалось с первого взгляда: он был ключевой фигурой в мире, который Моравиа должен был тайно прощупать. Предполагалось, что Лоуренсу Моравиа придется заниматься своего рода шпионской деятельностью, против чего он не возражал.

К тому же Моравиа не чувствовал никаких угрызений совести от того, что при удобном случае он должен будет устранить Нишицу. Ведь этот человек погубил стольких людей, что уже и невозможно было удержать в памяти их число. Более того, держа в своих руках бразды политического правления страной, Нишицу испортил жизнь бесчисленному множеству других людей, которые даже и не подозревали о том, кто виновник их бед.

Нишицу вел двойную жизнь, как, впрочем, и Моравиа, и вот теперь Лоуренса Моравиа обвиняют в том, что он выболтал тайну. Вне всякого сомнения, ситуация сложилась опасная, но в то же время это заставляет действовать и быть начеку.

Моравиа стоял и смотрел, как прекрасная молодая японка - уже не юная девушка, но пока еще и не женщина - доливает чай в его чашку. Она проделывала это, даже не спрашивая его разрешения. Так поступают согласно истинно японскому обычаю - еще одна из причин, почему его так тянуло в Японию, когда он был молодым человеком. Потом она, обнаженная, села подле него в маленькой комнате без окон и сама как бы стала предметом мебели, находившейся там. Она мило улыбалась искренней и в то же время ничего не обещающей улыбкой, символизирующей современную Японию. Ему пришло на ум, что она чем-то напоминает ту молоденькую японку, которую он когда-то, еще будучи совсем молодым, повстречал в Нью-Йорке. Та девушка выглядела так же свежо, была такой же желанной и готовой исполнить любую его прихоть. И находились они тогда в такой же комнате, предназначенной для любви. Глядя на нее, он каждый раз отвлекался от раздумий, мысленно переносясь назад, в Японию, и она чуть не убедила его жениться на ней, но он вовремя одумался и с тех пор больше никогда не помышлял о женитьбе.

Прежде он считал, что длительным отношениям с женщинами мешает его огромное богатство, но теперь он понял, что причина была не только в этом. Препятствием стала его вторая - тайная - жизнь, проявлявшаяся по ночам подобно наркотику, поцелуй которого вызывает самые невероятные желания. Н не было для него на свете лучшего места, чем Токио, где он мог вдоволь насладиться утонченными сексуальными играми.