Роберт Ладлэм - Зеленая угроза

— Но кто же будет руководить этой чисткой, Витор? — услышал он свой мягкий, прямо-таки нежный голос. — Кто сумеет переделать мир?

— Лазарь, — просто ответил Абрантес. — Лазарь создаст жизнь из смерти.

Смит, сидевший на полу, скрестив ноги и нагнувшись к раненому, разогнул спину. В его воображении складывался ужасный и пугающий образ — образ безликого кукольника, с холодным усердием разыгрывающего на сцене драму, сложившуюся в его собственном маниакальном сознании. Сначала Лазарь объявил нанотехнологию главной опасностью для человечества. Затем он обратил (может быть, лучше будет сказать — извратил!) эту самую технологию для собственных ужасных целей — использовал ее для того, чтобы истребить даже своих собственных самых преданных последователей, как если бы имел дело с лабораторными мышами. Одной рукой он тянул за ниточки, заставляя высокопоставленных работников ЦРУ, ФБР и МИ6 начать тайную войну против Движения, которым он управлял. А другой обернул эту незаконную войну против них самих, сделав в критический момент своих врагов слепыми, глухими и бессильными.

— И где же находится этот человек, которого вы называете Лазарем? — спросил он.

Абрантес ничего не сказал. Он лишь сделал короткий вдох, а потом раскашлялся — неудержимо, почти до рвоты, — безуспешно пытаясь очистить легкие. Он буквально тонул в своей собственной крови; Смит, как врач, это хорошо знал.

Он поспешно повернул голову молодого человека набок, открыв на короткое время проход для воздуха, в котором нуждался умирающий. Из дергавшихся губ Абрантеса вытек алый ручеек крови. Кашель сразу ослабел.

— Витор! Где Лазарь? — настойчиво повторил Смит. Рэнди отошла от компьютера, который исследовала, подошла к ним поближе и слушала, стоя неподвижно.

— Os Asores, — прошептал Абрантес. Он снова закашлялся, сплюнул кровь на пол и попытался втянуть в себя еще немного воздуха. — О console do sol. Santa Maria. — На сей раз усилие оказалось для него чрезмерным. Он содрогнулся и вдруг забился, сотрясаемый еще одним непреодолимым приступом кашля. Когда же кашель прекратился, Абрантес был уже мертв.

— Что это было? Молитва? — спросила Рэнди. Смит нахмурился.

— Если даже и так, я сомневаюсь, что она поможет его душе получить пропуск на небеса. — Он посмотрел сверху вниз на неестественно изогнувшееся тело на полу и покачал головой. — Вообще-то, я думаю, что он пытался ответить на тот вопрос, который я ему задал.

На расстоянии сорока футов от них Питер присел на корточки около трупа террориста, которого застрелила Рэнди. Он быстро обшарил карманы мертвеца, достав бумажник и паспорт. Пролистав паспорт, он мысленно отметил даты последних по времени штампов: Зимбабве, Соединенные Штаты и Франция, в таком именно порядке, и все это на протяжении последних четырех недель. Прищурив бледно-голубые глаза, он прикинул, что к чему. Чрезвычайно показательно, сказал он себе.

Сунув документы в карман, он направился дальше, чтобы осмотреть еще один предмет, который он заметил раньше. Чем-то наполненная простая зеленая брезентовая сумка стояла в ближайшем углу. И сейчас он сообразил, что она совершенно не отличается от двух других таких сумок, брошенных в других частях комнаты.

Питер откинул длинный клапан, застегнутый на пуговицу-клевант, и заглянул внутрь.

И у него сразу же перехватило дыхание, когда он увидел два связанных вместе двухфутовых бруска пластиковой взрывчатки. И еще к ним были привязаны детонатор и цифровые часы. Чешский «Семтекс» или американская «С4», решил он, с самодельным таймером. Как бы там ни было, он отлично знал, что, независимо от марки взрывчатки, ее здесь было вполне достаточно, чтобы устроить чертовски громкий грохот. А табло часов ритмично мигало, на нем сменялись неуклонно уменьшавшиеся числа, и до нуля оставалось все меньше и меньше времени.

Белый дом

— Посол Николс у телефона, сэр, — почтительно сообщил официант Белого дома. — Защищенная линия.

— Спасибо, Джон, — сказал президент Сэм Кастилья, отодвигая тарелку с нетронутой едой. Последнее время, когда его жена находилась в отъезде, а кризис Лазаря пугающе разрастался с каждым часом, он, как и сегодня вечером, ел, по большей части, в одиночестве. Пищу ему приносили на подносе в Овальный кабинет. Он поднял трубку. — Ну что, Оуэн, как дела?

Оуэн Николс, посол США в ООН, был не просто одним из самых близких политических союзников Кастильи. Они дружили еще с колледжа. Ни один ни другой не считали нужным соблюдать какие-нибудь формальности в общении между собой. И ни один из них не считал, что плохие новости нужно как-то подслащивать.