Владимир Лорченков - Время ацтеков

По пути из университета – я беру паузу и отправляюсь в академический отпуск – я снова захожу к Оле. Думаю о Жене и о том, что, кажется, влюбляюсь. Но вот незадача! Это не чревато ничем: Женя не ревнива, она не мучает меня, и я думаю о том, чтобы мы были вместе, пока нас не разлучит смерть.

Странно, но в квартире до сих пор пусто. Видимо, родственников у нее и правда не было, хоть я и думал, что она меня обманывает. Что же. Квартиру я оформлю на себя, а потом загоню. Мне деньги нужнее, не так ли? Я наконец позволяю себе оглядеться. И с самого начала у нас плохие новости. Нет, в квартире никого, насколько я могу судить, не было. Но…

На стене в спальне Оли висит календарь ацтеков.

Само собой, не настоящий календарь – каменный круг с высеченными на нем фигурами, знаками и символами, – а репродукция. Причем довольно большая. Я на всякий случай запоминаю, что надо бы узнать, где в городе продают такие довольно редкие для нас изображения. Мне-то казалось, что ацтеки – прерогатива бездельников и дармоедов типа меня или искусствоведов Академии наук. Да и то не нашей.

Настоящий календарь ацтеков весил 24 тонны. Больше дома, на стене которого висит его бумажная копия.

Разумеется, это копия не основного календаря – а их известно более ста, – а одной из его вариаций. В центре я вижу оскаленное и разукрашенное лицо. Если бы я не знал, что такая татуировка свойственна сословию воинов, то решил бы, что это жертвенная голова. Нет. Итак, голова воина. Над ним три сосуда с ритуальными сельскохозяйственными культурами. Маис, табак, перец. Они поставлены на голову, а сам диск вокруг нее поделен на 18 частей – месяцы, автоматически отмечаю я, – каждый из которых украшен соответствующим знаком. Месяцы поделены на четыре сезона. Вся фишка календаря в том, что он символизирует не только год. Но еще и вечность. Которая, как верили ацтеки, вполне себе законченная хреновина. Почувствовав запах табака, я вздрагиваю и коротко ору. После чего успокаиваюсь: что ж делать, это я закурил. Впервые за год, что ли. Сигарету из запасов Оли.

Четыре времени было, есть и будет на свете, считали ацтеки. Три периода уже прошли. Остался четвертый.

На всякий случай прихватив нож, я осматриваю всю квартиру. Нет, пусто.

Безусловно, Оля была знакома с кем-то, кто знал о моем существовании. Я снимаю календарь со стены и на обратной стороне, даже не удивившись, вижу свою фотографию. Кажется, я сам подарил ее Ольге. На ней я красив, молод и гляжу в сторону чуть задумчиво: на мне хороший костюм, это я защитил кандидатскую. Я знаю, что хорош, и потому выгляжу отлично.

На обратной стороне моей фотографии, спрятанной на обратной стороне календаря ацтеков, есть надпись.

«Приносящий себя в жертву дарит тепло Солнцу».

Чем страшнее, тем интереснее.

На всякий случай я бросаю пить антидепрессанты – жить становится совсем грустно и страшно, но по крайней мере я жив – и стараюсь пить меньше спиртного. Легавый предлагает мне достать пистолет, но я одержим бесом подозрительности, паники и страха – ацтеки зовут его Тескатлипока, – и мне кажется, что он хочет меня подставить. Я отказываюсь и сам с трудом достаю себе совершенно чистый ствол, который прячу в квартире тайком от Жени. Странно, но ее я не подозреваю. Хотя мысли о том, что это она, тоже приходили мне в голову. Но я следил за ней, и вроде как (я не могу быть уверенным ни в ком, даже в себе) она не при делах.

Еще я сходил к врачу, который под гипнозом выведывал у меня, не был ли я участником убийства. Старый знакомый. Мы вроде как сошлись на том, что если да, я участник, то он пойдет в ментовку не сразу, а даст мне трое суток, чтобы смыться. К счастью, он сказал – нет, ничего такого не видно в твоей башке, малыш. Ты просто устал, задерган, и тебе нужно отдохнуть. Мое личное мнение.

Тем не менее я не доверяю и ему, поэтому у меня под рубашкой припрятан диктофон, который я включаю перед тем, как зайти в кабинет. Мало ли, вдруг этот славный мудак – чью жену я, кстати, потрахивал тайком от него (уверен, он ничего не знает) пару месяцев – решит меня пожалеть? Но нет. Все чисто. Вечером, слушая пленку, я убеждаюсь, что и правда ничего такого не делал. Ну, разве что отношусь к одному проценту злодеев, которые умеют закосить под пушистых ангелов, мать их, даже под гипнозом.

Запись даже смешная. Очень.

Я узнаю много забавных подробностей, касающихся моего детства, которые я то ли специально вытеснил, то ли просто забыл. О некоторых из них доктор мне даже рассказал и дал исчерпывающие объяснения по поводу каждой. Я вспоминаю их и его объяснения, направляясь к его дому, чтобы еще раз трахнуть его жену: предварительно убедившись, что в коридоре полно пациентов по записи. Удивительно, но о его жене я умолчал.