А. Й. Казински - Последний праведник

Ворнинг: Только те, которые необходимы.

Ворнинг: Ясно. Я работал в армии. Гитлер тогда совсем разошелся, и мне показалось… Короче, смысл был в том, чтобы я работал радиотелеграфистом.

Левин: Смысл. Высший смысл?

Ворнинг: Это вопрос?

Левин: Да. Вы можете объяснить, что случилось?

Ворнинг: Я напал на след чего-то. Да, именно так! Я напал на след чего-то важного.

Левин: На след чего именно?

Ворнинг: Люди умирают. По всему миру.

Левин: На войне?

Ворнинг: Нет, война, кажется, тут ни при чем. Они просто умирают.

Левин: Где вы об этом услышали?

Ворнинг: Они, должно быть, знали, что именно я могу перехватить в радиоэфире. Короткие волны. Длинные волны. Они как щупальца, которые шарят по миру. Как письмо в бутылке. И некоторые из них возвращаются обратно.

Нильс так погрузился в разговор полувековой давности, что слишком поздно услышал, как открывается дверь. Теперь он был в архиве не один.

04.15–11 часов 37 минут до захода солнца

Ханне стоило невероятных усилий даже просто открыть глаза. Она чувствовала тяжесть в теле, палата словно вертелась вокруг нее ленивыми овальными движениями, как если бы она находилась внутри аттракциона в дешевом луна-парке. Ханна не поручилась бы, конечно, но ей казалось, что они увеличили дозировку ее обезболивающих и что именно это делает ее такой вялой. Она боролась со своим организмом, пытаясь проснуться по-настоящему. Сказала себе, что сегодня уже пятница. Поискала глазами солнце. Шторы задернуты. До сих пор ночь? Пора вставать. Сегодня вечером, когда зайдет солнце… Она закрыла глаза на несколько секунд, всего на мгновение.

— Ханна?

Незнакомый голос.

— Вы не спите?

— Что?

— Нужно принять это. — Медсестра — может быть, Ханна даже видела ее уже раньше, — сунула ей в рот таблетку, приподняла ее голову и помогла запить.

— Нет, нет, пожалуйста. Перестаньте меня усыплять.

— Вам нужно спать.

— Вы не понимаете.

Ханне удалось выплюнуть таблетку, которая шлепнулась на руку медсестре, наполовину растворенная в розовой слюне.

— Нет, ну смотрите, что вы натворили…

— Мне нужно увидеть Нильса.

— Вашего мужа?

— Нет, моего… — Она отказалась от надежды объяснить. — Мне нужно его увидеть.

Медсестра направилась к двери.

— Стойте, — окликнула ее Ханна.

— Да?

— Который час?

— Сейчас ночь, Ханна.

Медсестра вышла. Оставалось всего несколько часов.

— Думай же, — сказала себе Ханна. — Контролируй свое тело.

Она сбросила одеяло и осмотрела себя. Ноги могут идти, главная проблема — туловище. Плечо. Грудь.

— Что тут стряслось? — спросил, заходя в палату, врач, громко и слегка раздраженно.

— Ничего.

— Вам нужно отдохнуть, вы пережили остановку сердца.

Медсестра уже стояла наготове со шприцем.

— Нет. Пожалуйста, я вас прошу. Не нужно снова меня усыплять.

— Да, я понимаю, веселого тут мало.

— Да ничего вы не понимаете! Я не дам вам всадить в меня этот шприц, мне нужна ясная голова.

Обмен взглядами. Медсестра вышла. Врач похлопал ее по руке.

— В вашей ситуации абсолютно необходим покой. Иначе сердце снова может остановиться. Мне рассказывали, что вы тут бегали по больнице. Так не пойдет.

В палату вошли две медсестры.

— Нет, я вас прошу. Вы не можете…

— Беритесь, — скомандовал врач. Медсестры взялись каждая за руку Ханны.

— Нет! Вы меня слышите? Вы не имеете права! Это насилие.

Врач приложил к руке катетер и принялся искать вену.

— Это для вашего же блага.

04.27–11 часов 25 минут до захода солнца

Нильс облокотился на стоявшие за ним коробки. Ему хотелось вытянуть ногу, но он боялся выдать себя и поэтому только закрыл глаза и молча молился о том, чтобы женщина побыстрее закончила разговаривать по телефону:

— …я просто хочу домой, Карстен, хочу к тебе. Хочу обо всем этом поговорить. — Она повторила это уже раз пять. Сначала она плакала и обвиняла собеседника в том, что он ведет себя непорядочно, теперь вошла в последнюю фазу — мольбы.

— Всего десять минут, Карстен. Неужели у тебя не найдется десяти минут, чтобы со мной увидеться?

Нильс прекрасно понимал, чем это закончится. Женщина вдруг замолчала, потом он услышал какой-то хрюкающий звук — наверное, плач. Потом свет погас и послышался хлопок закрывающейся двери. Он прислушался к удаляющимся по коридору шагам, выполз из своего укрытия и принялся читать дальше.

Левин: Как именно они умирают? И кто они?