А. Й. Казински - Последний праведник

Он зачем-то открыл ящик стола и нашел там местный телефонный справочник, неотправленную открытку чьей-то бабушке в Гудхьеме — и Библию в темном переплете. Нильс взял ее в руки — целую вечность не читал ничего подобного — и пролистал. Авраам. Исаак. Ревекка. Он повесил кобуру с пистолетом на стул, потому что держать пистолет и Библию слишком близко друг к другу казалось неправильным. Группа «Битлз» пришла ему на выручку, как умеет только поп-музыка, когда нужно дать волю противоречивым чувствам. Он был полупьян, может быть, даже больше, чем полу-, иначе никогда не стал бы напевать себе под нос:

Нильс улегся на спину, закрыл глаза и, напевая очередной хриплый куплет, провалился в сон.

Нильс открыл шкафчик в ванной, в котором кто-то оставил спрей от комаров и крем от загара. Намазал на ладонь немного крема и принюхался к флакончику со спреем. Запах лета. Как это глупо, подумал Нильс. Фабричный запах, наверняка произведенный пять зим назад где-нибудь в Польше. И все-таки он вызывает воспоминания: солнце, комары, вода, мороженое, цветущая бузина.

Он присел на бортик ванны. Грудь распирало от нежелания умирать. Хочется жить. Он столько всего еще не успел.

20 декабря, воскресенье

Нильс включил душ и подумал, что все, конечно, получится. План составлен, таблетки морфина лежат на раковине — и их предостаточно. Оставалось погрузиться в катер, дать себя усыпить и исчезнуть далеко и надолго.

— Нильс?

Голос Ханны из комнаты.

— Нильс?

— Сейчас! — Он выключил душ, обвязал полотенце вокруг бедер и высунул голову в дверь.

— Идем завтракать? Завтрак до девяти.

Только теперь он заметил, что она держит в руках его пистолет.

— Ханна. Он заряжен!

— Извини, он просто лежал на полу… Держи, — сказала она, протягивая ему оружие.

Он вытащил магазин с патронами и вернул ей пистолет:

— Так он никому не повредит.

— Точно?

— Да, теперь он разряжен. Но стоит сделать вот так… — он протянул ей магазин и показал, как нужно вставлять его обратно, — …и можно стрелять.

— Мне больше по душе, когда он разряжен. Ты стрелял в кого-нибудь когда-нибудь?

Он улыбнулся и покачал головой:

— Ты что, забыла, что я из хороших парней?

— И поэтому ты ее читаешь? — спросила Ханна, указывая на Библию на незаправленной постели.

— Может быть.

Она улыбнулась.

— Ладно, увидимся внизу.

Когда она ушла, Нильс оделся, тщательно заправил постель и положил Библию на место в ящик. Потом вернулся в ванную и посмотрел на себя в зеркало. Задрал рубашку. Метка никуда не исчезла, она растянулась от плеча до плеча и спускалась почти до середины спины, под кожей были как будто нанесены четкие линии. Он придвинулся ближе к зеркалу. Можно ли различить числа? Может быть, метка исчезнет сама собой, если он перестанет об этом думать?

Чуть позже они отправились гулять по пляжу. Ветер в этих местах не унимается никогда, но шторм все-таки ненадолго утих.

— Я помню, что мы залезали в бункер, — сказала Ханна.

— В детстве?

— Как думаешь, может, мы и сейчас сумеем найти такой?

Нильс окинул взглядом пляж. Морской туман, машины, заехавшие на песок. Его взгляд в конце концов остановился на Ханне, на том, как ее волосы развеваются на ветру, елозят по лицу, лезут ей в глаза.

— Что такое?

— Ничего, — ответил он. — Почему ты спрашиваешь?

— Потому что ты так на меня смотришь, — сказала она, толкая его. — Пойдем, старик. Побежали наверх, по скалам.

Ханна пустилась бежать, Нильс следом. Песок в ботинках, в волосах, в глазах. Он поскользнулся, карабкаясь наверх, и услышал смех Ханны.

— Ты надо мной смеешься?

— Какой же ты неуклюжий!

Он вложил всю свою решимость в покорение скалы, борясь за то, чтобы прийти к финишу первым. Однако они добрались до вершины одновременно, запыхавшиеся и запорошенные песком, и оба повалились на вереск и по-зимнему жесткую траву. Здесь они были в укрытии. Какое-то время они лежали, ничего не говоря.

— Ты сказал, что читал Библию, — сказала она наконец.

Он повернул голову и посмотрел на нее.

— Немного.

— И о чем именно ты читал?

— Историю об Аврааме. И Исааке.

— Бог просит Авраама привести своего единственного сына, Исаака, на вершину горы и принести его в жертву, — сказала она задумчиво.