Андрей Курков - Ночной молочник

Киевская область. Макаровский район. Село Липовка

Вечером Егор приехал к Ирине взбудораженный не на шутку. Зашел, ботинки снял, пальто кожаное на крючок повесил. Сразу на кухню.

Она за ним следом. Почувствовала неладное.

– Что с тобой? – спрашивает.

Он головой в ответ качнул. Посмотрел в ее милые глаза.

– На службе… Начальника нашего уволили, и Серегу, моего друга, тоже. Они, оказалось, уже российские паспорта оформили и контракты на работу в Саратове подписали… Скандал! Меня эсбэушник допрашивал. Сказал, что нового начальника из Львова пришлют, из Западной. «Киевским эту работу доверять нельзя!» – говорит и на меня с подозрением смотрит. Я ему поясняю, что я не киевский, а из области. А он мне: «Это одно и тоже!» Я у него: «А вы откуда?» А он, оказывается, недавно из Свалявы переехал. Там в милиции служил, а тут – сразу в СБУ! Может, действительно в Саратов? Вместе?!

– Ты что? – глаза Ирины округлились от испуга. – Я там с малышами пропаду!

– Шучу, – хмуро выдохнул Егор. – Никуда я не поеду! У меня для тебя хорошая новость была, а я тебе сразу плохую выложил! Извини!

– Хорошая? – с недоверием в голосе переспросила Ирина.

– Ну, может, тебе и не понравится, – он пожал плечами. – Я на тебе жениться хочу. И уже в главном киевском Дворце бракосочетания договорился.

Ирина воздух из легких выдохнула, а вдохнуть как бы и не смогла. Дыхание от неожиданной новости сперло. За шею рукой схватилась, потом ладони к своему лицу поднесла, к щекам. Глаз с Егора не сводит, но взгляд больше растерянный, чем радостный.

– Пойдем, прогуляемся! Сейчас на дворе сухо! – предложил Егор.

У Ирины хватило сил кивнуть и улыбнуться. Поднялась она и в комнату зашла. Стала спящую Ясю в детское одеяльце укутывать.

Мама от телевизора отвлеклась, из своей комнаты вышла. Стала в дверном проеме. Наблюдает за дочкой. А в другой дверной проем Егор стал. Ждет.

Ирина укутанную Ясю осторожно на руки взяла, в руки Егора положила.

Александра Васильевна стоит, ничего не понимает. На малышку Маринку, спящую под одеялом на Ирининой кровати, посматривает.

– Мама, мы погулять выйдем. Ты с Маринкой посиди! – попросила Ирина, набрасывая на плечи пальто.

– А что, ее, подкидыша, взять на улицу боитесь? Вдруг спросят: чья она?

– Вы не волнуйтесь, я что-нибудь придумаю, – пообещал Егор. Не хотелось ему в этот вечер продолжать неприятный для него разговор с Александрой-батьковной. – Все равно она наша.

– Наша – наша или наша – ваша?

– Александра Васильевна, – почти взмолился Егор. – Все будет хорошо. Я вам обещаю! Мы ведь с Ириной женимся четырнадцатого.

Мама Ирины, услышав новость, оцепенела. Рот открыт, руку правую то поднимет, то опустит. Наконец подняла и ладонью рот прикрыла. Левой рукой черную длинную юбку поправила. Потом левой ладонью проверила: на месте ли брошка на зеленой кофточке.

– Мы скоро придем, – прошептала Ирина и поднесла палец к губам, взглядом показывая на малышку марину, которая, не открывая глазок, головку набок, в их сторону повернула.

Александра Васильевна закивала. И рукой им махнула, как бы говоря: «Ну идите, идите!»

Они и пошли.

На небе небогатая россыпь звезд мерцала. Самолет в сторону Киева летел, мигая своими огоньками.

Яся во сне что-то промурлыкала. А потом тихо стало. Ирина вдруг остановилась. Сказать что-то Егору захотела. Захотела, но не смогла. И пошли они дальше, в конец улицы. Только, конечно, до самого конца улицы они не пойдут. Улица в конце направо поворачивает и снова заканчивается у той же дороги на Кодру. Только там, в конце улицы, если через дорогу перейти, окажешься на кладбище. А к чему им кладбище в такой тихий и тайно-радостный вечер?

Киев. Печерский холм

На следующее утро, около восьми, Семен спустился пешком на Европейскую площадь и оттуда за восемь минут дошел до Парламента. Город гудел в предчувствии настоящей весны. Набитые битком маршрутки и автобусы развозили свежих, румяных со сна киевлян и гастарбайтеров по их трудовым адресам. И Семен в этот час ощущал приятную свежесть. Ему словно новое сердце вставили – так легко было в груди и в голове. Ноги преодолели подъем играючи. Остановился возле постового милиционера, стоявшего у железного заборчика с вынутой одной секцией как раз в месте примыкания зебристого пешеходного перехода к «парламентской» части тротуара. Показал милиционеру удостоверение помощника депутата.