Андрей Курков - Ночной молочник

Геннадий Ильич протянул телефон Семену.

– Алло, расскажите, что случилось! – попросил Семен невидимую собеседницу, стараясь, чтобы его голос звучал как можно мягче.

– Я ее завернула в одеяльце, – зазвучал из трубки дрожащий от слез голос. – Отнесла. Положила на верхнюю ступеньку перед самой дверью, там где две статуи…

– Перед дверью чего? – захотел уточнить Семен.

– Мудак! – зазвучал рядом голос Геннадия Ильича. – Тебе ж сказали, что на ступеньках Парламента.

– Перед входом в Парламент, – ответила женщина.

– Когда это было?

– Пятого марта.

– В котором часу?

– Наверное, около трех ночи.

– А кто-то в этот момент рядом был?

– Я подождала, пока милиционер за угол не зашел… Больше никого не было.

Семену очень хотелось узнать, почему женщина выбрала такое странное место, но присутствие пьяного депутата удержало его от дальнейших расспросов. Перед тем как вернуть мобильник хозяину, он бросил взгляд на монитор, надеясь увидеть и запомнить номер телефона незадачливой матери. Но монитор высветил только ее имя – Оксана. «Значит, мать пропавшей новорожденной была регулярной собеседницей депутата! Может, это его ребенок? А почему «может»? Если он так по этому поводу напился, значит…»

Семен пристально посмотрел на хозяина усадьбы.

«А впрочем, какая разница, чей ребенок? – подумал. – Даже хорошо… Значит, здоровенький, нормальная кровь…»

– Так что, – перебил мысли Семена хозяин усадьбы. – Будешь искать?

Семен кивнул.

– Ну так иди и ищи! Скажешь Васе, он отвезет тебя куда надо!

Водителя Васю Семен нашел сразу за церковными воротами. Он стоял на мощеной дорожке, глядя себе под ноги. В его позе прочитывалась усталость и желание спать.

– Туда же, откуда забирал? – спросил он, когда оба уселись в машину.

– Да, – ответил Семен. – Только проедем мимо Парламента и там на минутку остановимся.

Киев. «Угол трех кафе»

После кладбища Дарья Ивановна, Вероника и Анна вернулись в центр. Такси отпустили у Золотых ворот, а сами пешком по Ярославову Валу дошли до угла трех кафе.

– Ну что, помянем? – Дарья Ивановна вопросительно глянула на Анну.

Та кивнула. Вероника чувствовала усталость. Она бы охотно отпросилась домой, тем более, что и живет тут рядом, в следующем доме. Но глубоко задумчивое настроение Дарьи Ивановны заставило Веронику остаться с подругами.

– Я бы пива выпила, – произнесла задумчиво Анна.

Дарья Ивановна бросила несколько пренебрежительный взгляд на «Кофе-хаус», более ласково посмотрела на кафе «Ярослава», но повела подруг в угловое кафе, на стенке которого со стороны Рейтарской висел веночек в память об убийстве аптекаря.

Внутри было тепло. С экрана телевизора, свисавшего на кронштейне с потолка, пела немецкая группа «Раммштайн». Из-за их мрачного, но ритмичного рева атмосфера показалась Веронике вполне уместной для их маленького грустного застолья.

Женщины взяли по бокалу пива и по котлете по-киевски.

– Вечная память, – проговорила Дарья Ивановна и приподняла свой тяжелый пивной бокал.

Отпили, не чокаясь. Как положено.

– Девять и сорок дней отмечать не будем? – спросила вдруг Анна.

– Да они же давно прошли, – Дарья Ивановна махнула рукой. – Мне вообще кажется, что мы их не сегодня утром похоронили, а еще два года назад!

– А зачем ты такой веселый костюм Эдику надела? – спросила Вероника, которая никак не могла забыть, насколько странным выглядел муж Дарьи Ивановны в гробу – легкий летний белый костюм в тонкую вертикальную синюю полосочку, да еще ярко-красный носовой платочек из нагрудного карманчика торчит. А под пиджаком – светлая футболка.

– Это ведь его любимый костюм! – Дарья Ивановна перевела взгляд с бокала на подругу. – Он ему идет! Разве нет? – и взгляд Дарьи Ивановны перебрался на Анну.

– Конечно, идет! – встала на защиту подруги Анна. – А ты видела, какой у него румянец был! мой Вася совсем бледный лежал, а у Эдика такой румянец!!!

– Ой, куда теперь всю его одежду девать? – вздохнула Дарья Ивановна. – У твоего Сени какой размер?

– Пятьдесят второй, – ответила Вероника.

– Да, но он у тебя повыше Эдика. И руки длиннее…

– Да отдай все бомжам! – посоветовала Анна.

– Бомжам? Ты что? Они же все испачкают, изорвут! Они ведь вещи хранить не умеют! – Дарья Ивановна после своих слов задумалась, но тут же мотнула головой и, бросив на своих подруг странный, озорной взгляд, таинственно улыбнулась.