Мэг Гардинер - Мыс Иерихон

Она поднялась по ступенькам к апартаментам и открыла ключом дверь. На стуле посреди комнаты сидел Рики и ожидал ее появления.

— Папочка…

— Детка, сядь. Давай поговорим.

Я высадила Пи-Джея у его квартиры. Перед выходом из машины он слегка помедлил, словно хотел что-то сказать. Но он только глубоко вздохнул.

Надо полагать, что сейчас он соберет свои вещи и умчится на мотоцикле подальше от города. Но исчезновение не должно было бы быть непременно физическим. Скорее всего он погрузится в забытье под воздействием либо наркотиков, либо алкоголя.

— Почему ты так смотришь на меня? — спросил Пи-Джей.

— Ты еще такой сопляк. Но мы тебя любим, и ты это знаешь. Так ведь?

Несмотря на то что Пи-Джей выглядел слишком несчастным, ему почти удалось изобразить на лице улыбку.

— Я надеюсь. — Он открыл дверцу, но не выходил. — Когда ты будешь рассказывать Джесси о том, что я натворил, скажи ему, что я раскаиваюсь во всем. Мне не следовало притворяться, что я — это он. И когда я говорил о нем как о хватающемся за тормоза, я был не прав. Я знаю, что он… — Пи-Джей положил руки на колени. — Я знаю, что́ ему пришлось пережить.

— Я так и скажу.

— Как по-твоему, должен ли я извиниться перед Деви?

— Ты сам должен решить. Но сделать это было бы правильно.

— Она милая девушка.

Как мне показалось, Пи-Джею хотелось поплакаться в жилетку. И я взяла его руку.

— Я хочу, чтобы ты отдал таблетки, которые спрятал в карман.

Его спина начала разгибаться.

— Только на сегодняшний вечер. Сделай это ради меня. Только на сегодняшний вечер. Оставайся трезвым. Оставайся в форме.

— Когда ты в последний раз оставалась трезвой, очутившись в крайне сложной ситуации?

— Эта обстановка может осложниться во время похмелья и стать совсем неуправляемой, если Потливый Шон нанесет тебе визит, когда ты будешь во власти наркотика.

— Почему я должен это сделать?

— Считай, что это частичная расплата за твое искупление.

На этот раз он криво усмехнулся, покопался в кармане в поисках таблеток и отдал их мне.

Я же отдала ему телефонный шнур, который ранее унесла из его кухни. Он с удивлением взял его. Отъезжая, я видела в зеркало, что он шел к своей двери, опустив голову. Интересно, долго ли он продержится?

По возвращении домой я закрыла на замок входную дверь, чего раньше никогда не делала. Потом взяла телефон с собой на диван и присела, не поднимая ног с пола.

Послеполуденный свет мягко проникал сквозь окна и бросал бледное сияние на пол из твердой древесины. Я чувствовала себя совершенно опустошенной. Кости ныли от боли.

Минуту спустя я подняла трубку и позвонила в «Санчес-Маркс». Узнав меня по голосу, секретарь в приемной сказала, что Джесси пришлось уехать домой.

Я взглянула на часы.

— В три тридцать?

— У него сработала охранная сигнализация.

Я села, выпрямившись как стрела.

— И он отправился, чтобы проверить, что произошло?

— Он сказал, что собирается позвонить в полицию.

Я соскочила с дивана и направилась к двери.

Джесси не станет ждать, пока приедут полицейские. Он никогда и ничего не ждал. Я проскочила между других машин на Сто первом шоссе. Повязка мешала движениям руки. Я развязала ее и отбросила в сторону. Нажав на кнопку упрощенного вызова, я еще раз попробовала связаться с ним. Ответа не последовало. О чем он только, черт побери, думает?

Я съехала с главной дороги у Сан-Исидоро и поехала в сторону побережья, едва касаясь тормозной педали, чтобы пропустить поезда на железнодорожном переезде. На уединенной дороге, на которой было мало домов, воры-взломщики могли проникать в жилища совершенно спокойно.

Если не считать, конечно, что скорее всего на этот раз речь шла не о простых домушниках.

Я свернула на подъездную дорожку. Мимо проносились монтеррейские сосны. Когда я прошла крутой поворот дорожки, то увидела какую-то странную машину, которая стояла перед «мустангом». Боковая дверь, ведущая в гараж, была открыта. Замок был взломан, окно разбито. Внутри весь пол был завален разными вещами. Полицейских не было.

Я выскочила из машины. От напряжения у меня вспотели ладони. Не было слышно ни музыки, ни разговоров, только шум прибоя. Я побежала к парадной двери. Прикрывая глаза от солнца, я заглянула сквозь узкие полоски стекла, обрамлявшие дверь. Все казалось спокойным. Не было ни слышно, ни видно никого.

Входить внутрь не хотелось. Это означало оказаться запертой в ящике, из которого было бы невозможно ни вырваться, ни убежать обратно к машине. Сердце колотилось, я вся покрылась холодным потом. А что, если здесь был Мерфи Минг? У меня задрожали колени.