Майкл Корди - Источник

— Тут, похоже, более тысячи лет не ступала нога человека. Такие круглые жилища характерны именно для культуры Чачапойя. Могу поспорить: они пришли именно отсюда, да и не они одни… Клянусь Богом, ведь это, возможно, колыбель всех цивилизаций Южной Америки. Фантастика! Сбылась мечта всей моей жизни. — Хэкетт крикнул остальным: — Он здесь! Мы нашли затерянный город!

— А золото там есть? — спросил Мендоза.

— Сейчас выясним. Давайте спустимся и посмотрим.

— А как же el albuelo? — ужаснулся Хуарес.

— Да не трусь ты! — прорычал Мендоза.

Хэкетт засмеялся:

— Поверь мне, приятель, ради этих развалин стоит рискнуть. Мы будем богаты и знамениты. Все до одного.

Хэкетт, Хуарес и Мендоза спускались в долину, а Росс и Зеб с сестрой Шанталь поотстали.

— Что это за место, сестра? — тихо спросил Росс.

Монахиня не ответила.

— Его нет ни в манускрипте, ни в книге Фалькона, — добавила Зеб, роясь в своих заметках.

— Может, это и есть Эльдорадо… — заметил Росс, — а отец Орландо его не заметил? Выходит, конкистадоры искали то, что было у них прямо под носом.

— Вы только посмотрите, — сказала Зеб, глядя, как Хэкетт и остальные несутся вниз по тропе. В ее глазах Россу почудилась какая-то нежность. — Найджел просто как ребенок. Поверить не могу: этакий зануда, а как волнуется! Надеюсь, золото там для него найдется.

— Найдется, — решительно подтвердила сестра Шанталь. — Его там столько, что они останутся здесь, пока мы будем искать нечто куда более ценное. Чтобы добраться до сада и вернуться, должно хватить недели. Напишем им записку.

Росс понял, что здорово недооценивал монахиню.

— Вы с самого начала планировали этот маленький фокус, правда?

— Чем меньше людей знают о саде, тем лучше.

Росс заглянул ей в лицо.

— Откуда вам известно о городе?

Их взгляды встретились. В глазах монахини было безжалостное спокойствие.

— Я — Хранитель, — ответила она и двинулась вниз.

Стоило спуститься в долину, как ветер стих. Когда они добрались до города, теплый, влажный воздух застыл в совершенной неподвижности, и кожа Росса уже не блестела — по ней стекали ручейки пота. Экспедиция миновала обвалившиеся башни городских ворот, и на смену звукам джунглей пришло жутковатое безмолвие. Росс сосредоточенно вслушивался, но тишину изредка нарушало лишь гудение насекомых. Развалины были увиты лианами, а высокие склоны долины заросли столь пышно, что ему казалось, будто они на дне океана, а кругом простирается цветущая Атлантида. Впечатление только усилилось, когда Росс посмотрел вверх, на уходящие ввысь колонны, за которыми виднелись синее небо и солнце, едва пробивавшееся сквозь дымку.

— Не нравится мне это место. Мертвое оно, — сказал Хуарес, волочась за Хэкеттом. — Что-то нехорошее тут приключилось.

— Прекрати! — рявкнул Мендоза.

— И правда, Хуарес, угомонись, — добавил Хэкетт.

Впрочем, пока они, переступая через толстые лианы, шли по центральной улице вдоль подножий исполинских каменных зданий, мимо узеньких переулков, Росс обратил внимание, что Мендоза и Хэкетт отпускали замечания тихо, словно побаивались разбудить что-то недоброе. Несмотря на тишину, ощущение, что за ними следят, было сильнее, чем в джунглях. Россу здесь не нравилось, и он подозревал, что даже Хэкетту с его любовью ко всяким древностям не по себе. Неуловимое предчувствие чего-то дурного напомнило ему, как они с Лорен зашли в Колизей — там царила такая же атмосфера ужаса и отчаяния. Росс обернулся на сестру Шанталь: монахиня смотрела вдаль прямо перед собой. Зеб, несмотря на страшную жару, обхватила себя руками, словно замерзла.

— Золота что-то не видно, — произнес Мендоза.

Хэкетт указал на дальний конец улицы, между двумя грубыми колоннами:

— Насколько я сумел разглядеть сверху, центр и общественные постройки где-то в тех краях. Вот там и поищем.

— Да заткнитесь вы со своим золотом! — выпалила Зеб. — Меня интересует, где мы ночевать будем.

— Меня тоже, — добавил Хуарес.

— В центре и на главной площади попросторней, — сказал Хэкетт. — Может, там атмосфера не такая давящая.

— Ты хотел сказать: там не так жутко, — заметила Зеб.

Хэкетт оказался прав: улица вывела на большую площадь, выложенную огромными плитами, которые вздыбились и растрескались в тех местах, где сквозь мостовую пробились трава и деревья. Справа располагалась ромбовидная площадка двадцати футов шириной, окаймленная массивными камнями. Земля глубоко просела и заросла темными цветами, напоминая огромную цветочную вазу.