Тим Уивер - Обгоняя смерть

— Что ты хочешь услышать от меня, сын?

Он поворачивается и идет к парадной двери. Потом оглядывается на отца, стоящего на пороге кухни:

— Ал сказал мне кое-что сегодня вечером.

— Тебе нужно уехать.

— Ты когда-нибудь собирался сообщить мне?

— Что?

— Ты бы когда-нибудь сказал?

— О чем?

— Про брата, о существовании которого я не знал.

Они стоят так какое-то время: Малькольм смотрит в пространство, глаза его блестят в кухонном свете; по лицу Алекса катятся слезы.

Наконец Алекс поворачивается и уходит.

Когда я очнулся, Легион был справа. Стоял на верхней ступени стремянки, прижимая большой гвоздь острием к моей правой руке.

И тут раздался какой-то звук.

Легион посмотрел мимо меня на двустворчатую дверь. Я услышал, как она открылась, и звук стал громче.

Это был сигнал тревоги.

— Что это? — спросил Легион.

— Тревога в Красной комнате, — послышалось в ответ. Появился Эндрю.

— Почему включилась сигнализация?

Молчание.

Легион не оставил своего занятия — гвоздь упирался острием в мою ладонь, в другой руке он держал молоток, готовясь нанести удар.

— Почему? — снова спросил он.

— Должно быть, кто-то туда проник.

Легион взглянул на меня, потом снова на Эндрю. Глаза его пылали гневом.

— Сначала я покончу с этим.

— Потом, — возразил Эндрю.

— Нет. Не дадим ему снова уйти.

— Потом, — повторил Эндрю. — Кто-то привел в действие сигнализацию, и это чужой. Прочешем территорию, тогда закончишь.

— Кому нужно лезть в Красную комнату?

Легион уставился на Эндрю, затем мельком взглянул на меня. Они думают, что я с кем-то связан. И этот кто-то привел в действие сигнализацию.

— Пошли, — сказал Эндрю.

Легион отвел гвоздь от моей ладони и наклонился ко мне, маска коснулась моей щеки.

— Тебе будет только хуже, — прошептал он.

Он спустился, положил гвоздь с молотком на тележку и скрылся из виду. Хлопнула дверь. Сигнал тревоги стал тише. Снаружи послышались голоса, потом все стихло.

Только сигнал тревоги.

Я пошевелил правой рукой. Браслеты плотно облегали запястья. Казалось, они стерли несколько слоев кожи. Попытался сосредоточиться на этом, представить, как я выгляжу — в кровоподтеках, царапинах, фиолетовых синяках, — потому что боль в спине, в пальцах левой руки, в шее, в ногах была очень сильной. Бушевала, как грохочущий, неистовый прибой.

Я снова закрыл глаза.

Меня поглотили чернота и тишина. Потом показалось, будто я поворачиваюсь, и передо мной появилась дверь.

За ней сиял свет. Поразительно яркий: он проникал в замочную скважину, в щели, в крохотное отверстие выпавшего сучка посередине. Я подошел, взглянул на дверную ручку и почувствовал, что тянусь к ней. Рук своих я не видел, но ощутил их на ручке. Ощутил, что поворачиваю ее.

Потом замер.

В пространстве позади себя я чуял чье-то приближение. Какого-то призрака. И вместе с ним появился далекий звук. Я его узнал. Это был шум разбивающихся о берег волн.

Такой же, как в тот вечер, когда я познакомился с Деррин.

Призрак словно кивал мне, подтверждал мою правоту.

Деррин ждет меня за этой дверью?

Ответа нет.

Я хочу видеть мою жену.

Я почувствовал, как призрак удаляется.

Пожалуйста, дай мне увидеть мою же…

— Дэвид?

Я открыл глаза. Снизу на меня смотрел человек: неряшливый, грязный. Он выглядел бездомным: покрытая пятнами разнородная одежда; поднятый капюшон куртки; заросшее косматой бородой лицо. Я не знал, реален ли он. Так часто терял сознание, что было трудно определить.

Человек подошел ближе.

Вспыхнула искорка узнавания. Потом исчезла. Но когда он сделал еще шаг к стремянке, я напряг память и вспомнил. Человек, вломившийся в мою машину. Ушедший от меня возле «Ангела». Тот, которого я видел у своего дома. Я знал его. Знал все время.

— Алекс…

Он взглянул на двустворчатую дверь и поднялся по ступенькам к моей правой руке. Взглянул на меня, расстегнул куртку и достал кусачки.

Щелк.

Браслет свалился с запястья.

Алекс подхватил мою руку, когда она падала, но это движение все же вывело меня из равновесия. Я зашатался на подставке для ног, крест завибрировал, когда я наклонился вперед, но Алекс вернул меня в устойчивое положение и медленно опустил мою руку.

Потом передвинул стремянку к левой перекладине креста и поднялся снова.

— Я вытащу гвозди, — сказал он. Голос звучал мягко, сочувственно. — Будет больно. Но вам нужно молчать. Если закричите, они услышат — даже сквозь сигнал тревоги.