Тим Уивер - Обгоняя смерть

Она смотрела прямо на меня.

И тут до меня дошло.

Волосы ее были другого цвета, длинными и непослушными. Бледное, серьезное лицо — более старым, огрубелым. И нос выглядел иначе: заостренным, тонким. Раньше, когда я видел ее работающей в «Ангеле», он был пошире, не столь изящным. Но это определенно она.

Эвелина.

Я вылез из машины, включил сигнализацию и пошел к ней. При моем приближении ее движения стали панически быстрыми. Она никак не могла отпереть дверь. Позади меня послышался голос, сперва далекий, потом более громкий. Я оглянулся и увидел негра, направлявшегося ко мне с криком: «Эй! Машину здесь ставить нельзя!» Я никак не среагировал. Эвелина тем временем открыла дверь. Бросила хозяйственную сумку на ступенях и забежала внутрь.

— Эвелина! — позвал я. Дверь на пружине, скрипя, медленно закрывалась. Я вошел в дом. — Эвелина!

Здесь было тепло. Справа от меня скрипнула доска. Эвелина поднималась по лестнице. Я последовал за ней, перескакивая через две ступеньки. На лестничной площадке я увидел три двери. Одна была закрыта. Я постучал в нее.

— Эвелина?

Никакого ответа.

— Эвелина, это я, Дэвид. — Молчание. — Дэвид из «Ангела».

Звук раздвижного окна, скользящего по полозьям.

Я открыл дверь и увидел, что Эвелина лезет в окно. Она бросила на меня взгляд, перекинула ногу через подоконник и скрылась. Я подбежал к окну. Крыша из волнистого железа тянулась вниз на десять футов, узкий переулок шел параллельно улице, на которой я поставил машину.

Я смотрел, как Эвелина идет по крыше мелкими шагами, стараясь не поскользнуться на льду. Дойдя до края, она оглянулась, заколебалась и спрыгнула. Лицо ее скривилось от боли, но она не издала ни звука. Поднялась на ноги, разбрасывая гравий, и побежала.

Я спустился по лестнице. Парадная дверь была все еще открыта. Дом напомнил мне ту квартиру в Брикстоне: стены одноцветные, возможно, некогда окрашенные, ковра на полу нет. В глубине коридора я видел кухню, несколько эркеров и еще одну закрытую дверь. Никакой мебели, только в кухне посуда и микроволновая печь. Я направился к переднему крыльцу.

— Ууххх… — послышалось из дома.

Чей-то голос.

Я остановился. Прислушался.

Ничего.

Я пошел по коридору. В доме чем-то пахло. По мере приближения к кухне запах становился сильнее.

В кухне было две двери. Одна вела в задний садик, заросший бурьяном. Другая — в жилую комнату без мебели и телевизора, лишь разбросанные по полу книги и одеяло в углу. Шторы на единственном окне были задернуты, маленькая арка вела в соседнее помещение. Со своего места я видел в арку часть дивана. Деревянные подлокотники, большие кожаные подушки.

И лежащую на одном из подлокотников голову.

Я осторожно двинулся вперед. Голова, грудь. Свисающая с дивана рука, костяшки пальцев касаются пола. В нескольких дюймах от пальцев шприц. Откатившийся так, что не дотянуться. Часть жидкости пролилась на пол возле переполненной окурками пепельницы. Это был мужчина. Точнее, парень. Брюки его намокли, темное пятно тянулось от паха по штанине. У конца дивана стояло ведро.

Полное рвоты.

Запах был очень сильным. Всепроникающим. Я отвернулся, прикрывая лицо рукавом.

Парню было не больше восемнадцати, но его руки пестрели синяками от уколов. Вздувшиеся вены отчетливо проступали сквозь кожу. Лицо было белым как снег, под полузакрытыми глазами желтело что-то, напоминавшее плохо наложенную косметику. Подойти ближе я не мог. Запах стоял совершенно отвратительный.

Потом где-то хлопнула дверь.

Я насторожился.

Кухня была по-прежнему открыта. А за ближайшей ко мне дверью, ведущей в коридор, послышались шаги. Мелькнула тень, по коридору кто-то прошел. Я взглянул на лежавшего парня и увидел еще кое-что: стеклянный пузырек с проткнутой шприцем пробкой. На этикетке было написано: «Кетамин».

Из кухни донесся какой-то звук.

Я подошел к ведущей в коридор двери, медленно открыл ее и стал ждать. Слышалось, как в кухне кто-то ходит. Открывает ящики. На половике возле парадной двери лежал снег. Тут я увидел негра, кричавшего мне вслед на улице. Он выглядел лет на тридцать, а ростом был не больше пяти футов десяти дюймов, но коренастый, под кожей перекатывались мускулы, от уголка глаза вверх по бритой голове тянулась вена. Он смотрел из кухонной двери на сад.

Я снова взглянул на парня. Глаза его были закрыты, но рот открыт. Язык вываливался наружу, елозя по губам, словно не умещался во рту. Десны кровоточили. Когда язык шевельнулся снова, я увидел, что зубов у него нет.