Дмитрий Петров - Нелюдь

Пришла моя очередь торжествовать психологическую победу. Теперь Геннадий со Скелетом показали себя плохими знатоками людей. Не все же мне одному обманываться и оставаться в дураках.

— И вы думали, что на Хельгу это может произвести какое-то впечатление? — саркастически спросил я. — После того, как она Бог знает сколько времени вырезала глаза у людей… После того, как она сознательно умертвила кучу народу… Ха-ха-ха! Да вы могли бы разорвать этого санитара на мелкие кусочки, на нее бы это не произвело никакого впечатления.

Какая наивность, подумал я.

— Вы правы, — согласился Скелет. — Она и глазом не моргнула, пока шеф убивал санитара. Просто сидела и смотрела.

— Эта тварь совершенно бесчувственная, — сказал Геннадий.

А я сразу же вдруг вспомнил ту кошку во время нашего давнего свидания в скверике. Вспомнил Хельгин точный и жестокий удар туфлей прямо в кошачью мордочку…

Конечно, не случайно я именно тогда и расстался с Хельгой. Может быть, не вполне отдавая себе отчет в побудительных причинах… Все-таки тот ее поступок произвел на меня впечатление, он был слишком многозначительным.

Конечно, от того поступка Хельги до ее сегодняшних злодеяний — целая пропасть, но некий знак был и тогда. Знак патологической бесчувственности.

Бывают ведь такие люди. Просто им довольно легко маскироваться. Все ведь читают книжки про чувства, смотрят кино, да и вообще наблюдают вокруг себя жизнь нормальных людей. Вот и научаются мимикрировать, выглядеть так, словно и с ними все нормально.

Только иногда вдруг случайно маска на секундочку слетает, и обнаруживается, что перед тобой и не человек вовсе, а нелюдь…

— Что мы теперь будем делать? — спросил я после рассказа о происшедшем.

Мне было нисколько не жалко санитара. Просто я не был уверен в том, что теперь мы сможем добиться чего-то. А вдруг Хельга равнодушна не только к другим людям, но и к самой себе?

Что тогда? Вдруг ей не жалко и себя тоже? Тогда у нас нет надежды заставить ее говорить.

— Пойдем к ней, — сказал Геннадий и решительно поднялся со стула.

В комнате кое-что изменилось с тех пор, как я ушел оттуда. Стул был сломан, а в углу, возле дивана лежал лицом вниз труп Василия.

Хельга по-прежнему сидела на стуле связанная и смотрела на нас, вошедших. Геннадий подошел к ней вплотную и остановился. В то мгновение я испугался, что он сейчас начнет ее избивать, как избивал санитара перед тем, как убить.

Я мог не выдержать этого зрелища. Все-таки, что бы там ни было, а мне было бы тяжело смотреть, как бьют женщину, которую я обнимал и целовал… Пусть я слабак и ничтожество, но есть трудно переносимые вещи…

Но ничего этого не произошло. Наверное, и самому Геннадию не хотелось пачкать руки о Хельгу.

— Вот что, — сказал он, обращаясь к ней. — Ты, наверное, уже поняла, что я отец той девушки, которую ты оставила слепой на всю жизнь. Ты поняла это?

Хельга продолжала молчать и с презрением смотрела на стоящего перед ней Геннадия. Тот переступил с ноги на ногу и продолжил:

— И ты понимаешь, что это я затеял расследование. И теперь ты попалась, и я здесь самый главный сейчас. Ты видела, что я сделал с твоим напарником? Видела?

Хельга непроизвольно скосила глаза в сторону лежащего трупа и кивнула чуть заметно.

— Ты ведь не сомневаешься в том, что я с удовольствием убью и тебя? — спросил Геннадий.

Он улыбнулся плотоядно и, даже как будто облизнувшись, добавил:

— Это вообще будет мне очень приятно — убить такую тварь, как ты… Ты ведь это прекрасно понимаешь, да?

Он говорил мягким проникновенным голосом, но ни для кого из присутствовавших в комнате уже не было сомнений в том, что Геннадий Андреевич действительно способен на все…

— Так что я предлагаю тебе одну вещь, — сказал Геннадий Хельге. — Ты немедленно говоришь нам, кто хозяин вашего предприятия, то есть кто организатор и вдохновитель, и все рассказываешь про него, чтобы мы могли его поймать. Он нам нужен. И когда мы поймаем его, я обещаю отпустить тебя живой.

Некоторое время Хельга и Геннадий смотрели в глаза друг другу. Наверное, Хельга соображала, правду ли он говорит и насколько можно ему верить…

— Надо бы тебя прикончить, конечно, — задушевно добавил Геннадий. — Но уж больно мне нужен ваш начальник… Так что выбирай, что тебе больше нравится — немедленная смерть, или жизнь…

— А вы отпустите меня потом, если я все скажу? — вдруг спросила Хельга.

Это, кажется, были первые слова, которые она произнесла с тех пор, как ее схватили. Голос ее стал резким и хриплым, каким-то каркающим.