Дмитрий Петров - Нелюдь

— Это и вправду ты сделала? — спросил тихо Геннадий Андреевич у Хельги. Но ответа он не дождался. Женщина сжала искусанные губы и молчала. Она даже не смотрела на Геннадия.

— Она, — подтвердил Скелет. Потом потрепал Феликса по плечу и добавил: — Не плачьте, доктор, вы же не знали. Вы — просто растяпа.

Большего утешения он не смог из себя выдавить.

Я и в самом деле был почти невменяем тогда. Кто бы мог подумать, что все обернется таким образом?

Скелет на самом деле оказался великим детективом. Он сделал все, что мог, причем с высочайшим мастерством.

Если про меня можно смело сказать, что я чуть было не погубил все дело и не погиб сам по собственной глупости и неосмотрительности, то Скелет как раз спас и меня и всех нас.

Иногда мне приходит в голову еще одна мысль. Ведь я мог и не позвонить Скелету и попросту не сообщить ему о том, что приглашен в морг вечером. Мог не посчитать нужным говорить об этом заранее. Подумал бы: «Скажу потом, когда уже все будет позади».

Мог я так поступить? Конечно… Он ведь начал действовать только после моего звонка. Что-то его насторожило. А позвонил я ему все-таки оттого, что меня беспокоил звонок от Юли.

Она почувствовала, что мне грозит опасность, и звонила мне, предупреждала. Дело в том, что тогда, в филармонии, у нее случился обморок вовсе не от того, что она была в обиде на меня за то, что я пришел на концерт не с ней.

Просто она поскользнулась на ступеньках беломраморной лестницы, и в этот момент Хельга невольно поддержала ее.

И когда их руки соприкоснулись, Юля словно почувствовала, как в голове у нее разорвалась бомба.

Она почувствовала тот же самый ужас, который ощутила, когда была там, во время экзекуции, после которой она и осталась без глаз.

Тогда, во время той операции она не видела хирурга и не слышала голоса, но ее касались руки. Руки она и запомнила.

Теперь же в филармонии ее коснулась Хельгина рука, и Юля узнала свои ощущения. Рука была та же самая, которая и ослепила ее.

Как ей после этого было не упасть в обморок? Ведь это случилось так неожиданно.

— А почему ты сразу мне об этом не сказала? — спросил я потом у Юли.

— Но ты все равно бы мне не поверил, — ответила она. — Ты просто подумал бы, что я ревную и от ревности придумываю Бог знает что. Ведь подумал бы?

Конечно, она была совершенно права.

— Теперь, когда у меня появились мои новые способности, — сказала Юля, — я по опыту убедилась, что должна думать не только о них и не только о том, что говорят мне мои чувства, но главным образом о том, как это будет воспринято другими людьми. Дело в том, что люди многое не хотят воспринимать. Я вижу сейчас внутренним зрением вещи в их обнаженном, истинном виде, а люди этого совершенно не желают.

Юля объяснила мне, что она сразу поняла, что это была именно та женщина. Поняла во всяком случае, что она, несомненно, имеет какое-то прямое отношение к тому, что с ней произошло.

Но она боялась сказать об этом. Потому с ней и случился обморок, и потому она так долго оставалось зажатой и даже мне и матери ничего не сказала.

— Мне было страшно признаться себе самой в своих ощущениях, — говорила Юля. — Как я могла… Ведь это была твоя спутница. Что же я, сказала бы вдруг тебе про нее, что она — убийца, монстр? Я просто это про нее почувствовала…

А на следующий день Юля ощутила страшную опасность, которая нависла надо мной. Вот тут она и принялась мне звонить. Сказать, что опасность исходит от Хельги она не могла, может быть, она и сама до конца не могла быть в этом уверена.

Но она упорно два раза звонила и умоляла быть осторожным. Благодаря ей я в конце концов все-таки позвонил Скелету. А он уж начал действовать…

А в тот вечер я был просто вне себя. Привыкнуть к мысли, что ты был так зверски и подло «подставлен»… Что твоя романтическая возлюбленная — гнусная тварь, которая убивает людей и лично ослепила Юлю? Что меня хотели просто так взять и убить?

Мне иногда казалось, что зло должно как-то стыдиться себя. А если и не стыдиться, то по крайней мере бояться. Возмездия, например… А теперь выяснилось, что зло страшно агрессивно и нагло.

Эти подонки не просто вытворяли свои дела безнаказанно, они еще и были уверены в том, что никто не смеет их преследовать и с ними бороться. Они решили убить меня только оттого, что я признался Хельге в намерении отомстить за то, что они сделали.

И кто решил убить меня? Хельга… Женщина, с которой я спал. Но я ведь был ее возлюбленным… Как можно убивать человека, с которым ты спала?