Дмитрий Петров - Нелюдь

Это были человеческие органы, самые настоящие.

«Или я не знаю, что это такое? — сказал бы он в другое время. — Или я не знаю, как выглядит человеческая почка? Или глаза? Или другие органы?»

Он все это знал. Ему долгими годами доводилось видеть все это. Он не ожидал, что самое страшное, что говорил тот незнакомец возле дома, окажется правдой.

Аркадий Моисеевич распрямился и захлопнул дверцу холодильника. Сомнений больше не было, глупый разговор Скелета оказался истиной.

— Зей герейт хебе халоймес, — пробормотал доктор сосредоточенно. Ему так не хотелось признаваться в том, что все увиденное им — реальность. Ему так не хотелось, чтобы это было наяву. Он не верил в это до последнего мгновения.

— И халойт будет немаленький, — сказал он себе и знал, что это еще слабо сказано.

Конечно, Василий, он не мог не знать обо всем. Конечно, по ночам. Конечно, Василий тут не главный, он даже не врач… Но Василий за все здесь отвечает, как он мог?!

Аркадий Моисеевич не пошел никуда, а уселся в своем кабинете, весь дрожа от ненависти и негодования. Пойти он еще успеет. Нет, пока что он хочет посмотреть в глаза этому человеку. Пусть Василий все сам расскажет ему.

— Это я виноват, — говорил себе Аркадий. — Я взял его на работу еще совсем мальчишкой. Я не досмотрел за ним. Он пошел по дурному пути, а я этого не заметил… Да и вообще, я должен был ежедневно сам следить за всем, что тут происходит. А я расслабился, доверился совсем молодому человеку. И что же теперь?

Нет, что будет теперь, Аркадий Моисеевич прекрасно себе представлял. Он обязан сообщить обо всем. Сначала главному врачу, а потом в милицию. Пусть приедут и разбираются во всем.

За себя Аркадий нисколько не боялся. Что ему могут сделать? Конечно, с работы уволят. За халатное отношение к своим обязанностям и за отсутствие надлежащего контроля. Но это волновало Аркадия меньше всего. Он уже давно может жить на пенсию. Ему вообще ничего не нужно. Но позор… Какой позор…

И главному врачу влетит, а он — неплохой человек. Не так уж они были близко знакомы с Аркадием, но он знал, что главный — ничего, еще не самая сволочь. Бывают и похуже.

Да и сам факт ужасал Аркадия Моисеевича. Он не мог представить себе, что к таким делам может быть причастен кто-то из людей, которых он знал.

Когда Скелет рассказал Аркадию о таком чудовищном бизнесе, тот не слишком испугался оттого, что не мог же он всерьез допустить, что это может делать кто-то из его знакомых. Что это делают какие-то мифические личности, которых потом покажут по телевизору — в это можно поверить. Но в то, что этим страшным монстром является твой собственный санитар Василий — красавец, косая сажень, розовощекий блондин, мечтающий быть врачом? Нет, в такое не верилось совсем, ни одной минуты не верилось.

А банки, между тем, стояли себе в холодильнике… Аркадий Моисеевич так и просидел еще час или два, до тех пор, пока не явился из дому Василий.

Вот тогда между ними и состоялся разговор. Это, строго говоря, не было разговором. Аркадий Моисеевич произносил монолог за монологом, изредка перемежая свою речь вопросами.

— Нет, вы скажите мне, как вы додумались до этого? — кричал он, беспомощно простирая руки к Василию. — Как вы могли, вы же человек?

Потом, когда накричался вдоволь, спросил:

— Кто работал тут в мое отсутствие? Вы же не могли сами все это проделывать? Вы же не врач, вы не умеете работать с органами.

Тогда он задел за живое Василия. Тот, сидевший до того напротив молча, вскинул голову и, поглядев в глаза Аркадия Моисеевича, вдруг сказал:

— А вот тут вы и ошибаетесь… Очень даже мог. Очень даже умею.

— Так вы сами изымали человеческие органы? — не поверил доктор.

— Отчего же и не сам, — ответил санитар. — Я прочитал учебники и научился… Что же вы думаете, я зря три курса закончил? Я мог бы стать великим хирургом.

Потом подумал минуту и добавил, бросив в лицо ошарашенному доктору.

— Я еще и буду хирургом… Накоплю денег и поеду учиться за границу.

Это было последней каплей для Аркадия Моисеевича.

— Ты в другую сторону поедешь, падаль вонючая, — закричал он, вскакивая с места и вспомнив в ту минуту давно забытый лагерный лексикон. — Неужели вы думаете, что такие, как вы, могут стать врачами? Разве человечество может допустить, чтобы подонки носили это высокое звание?

Аркадий Моисеевич был в полной ярости. Он был готов растерзать Василия. Но и тут он все же оставался интеллигентным человеком и как-то не допускал мысли о физическом насилии. Он оскорблял санитара, он кричал на него, угрожал, однако его не посещала мысль об опасности, которой он себе подвергает.