Эта романтическая, в духе дамских журналов коллизия активно обсуждалась в свое время городским бомондом. Встретил свою судьбу Толя в убыточных «Самарских новостях», прикупленных им ради пропагандистской поддержки покровителя-губернатора, — Маша, бывшая школьная учительница русского и лит-ры, сидела там на должности замредактора и зарплате микроорганизма. Освоившись в Толиной койке, она, впрочем, в самую первую очередь озаботилась не журналистской карьерой, а потребовала джип «Мерседес ML 500» — точно такой же, на каком тогда ездил д'Эстрэ. Права она получила позже машины и несколько раз сильно ее побила.
Каждый номер «Класса Lux» открывался редакторской колонкой, сопровождаемой большим (той же площади, что и текст) Машиным фото, где ее прикид, драгоценности, прическа, маникюр, макияж и выражение лица воплощали самую дерзновенную и заоблачную мечту бановой бляди. В тексте же, минимум наполовину состоящем из написанных латиницей названий брендов, изобиловали элегические сентенции: например, про Марбелью, «которая всем нам давно родная» (целевой аудиторией журнала была областная элита). Регулярно выходили приложения: о моде, дорогих аксессуарах, гурманской кухне, авто, яхтах; когда в город наведался Игореша Коротышкин, сын министра правительства Москвы, миллионщик и заядлый гольфист, был издан спецвыпуск с портретом Игореши в килте (в отличие от галла д'Эстрэ, он косил под аристократа британского) и многополосным интервью, где гость рассуждал о гольфе как символе естественного отбора: мол, те, кто в него играет, суть победители в эволюционной борьбе, прочие же вымрут, как зауроподы.
Дарвинистская логика и образность были любимы и Толей: хотя, измученный гламуром, к сорока пяти он стал походить в своих богемных одеждах на пожилого истаскавшегося педераста (образ дополнялся томной вальяжностью галльских манер), на снимках все в том же «Lux’e» он представал по большей части в кимоно (подписи подтверждали, что черный цвет пояса неслучаен), лупящим спарринг-партнера ногой. Выше уровня живота нога поднималась с трудом, и немалых усилий стоило фотографу добиться ощущения звериной крутизны. В интервью же Толиных преобладали глаголы «бить», «кусать», «отгрызать», «давить», «порвать», «нагибать». Всему этому — кусать, рвать и нагибать — он учил своих многочисленных сыновей от нескольких браков. Д’Эстрэ-младшие тоже вовсю дрыгали ногами, надев кимоно, но Толя считал, что настоящий бойцовский характер воспитывается лишь в реальных условиях, и лично изобрел следующую педагогическую ходовку: он привозил чадо на «бентли» на какую-нибудь детскую плешку и велел затеять драку с пацанами, причем желательно с превосходящими количеством. Разумеется, действо происходило в присутствии двух телохранителей, но поскольку дети, народ неразумный, могли все же не впереть в ситуацию, потенциальный противник обычно выбирался заметно младший.
К началу излагаемой истории Толя уже вовсю вел дела в столице и привыкал считать себя москв а чом; в одном интервью он, например, категорично заявил, что раз Москва город дорогой, город для богатых, то самое умное, что могут сделать бедные, это уехать отсюда. Сюда же, в Шереметьево, прибыл в очередной раз Толя с Машей — после двух зимних недель на Карибах. Загорелые, утомленные перелетом, они развалились на задних сиденьях «Кайенна», за стеклом мелькали окрестности Международного шоссе в сыром снегу, справа уже показалась Ленинградка — когда от обочины наперерез им выскочил продавец полосатой палки, маша своим товаром. «Родина», — хмыкнул д’Эстрэ, но не успел водитель пристать к отбойнику, как слева их ловко заблокировал невесть откуда взявшийся другой джип, длиннющий угловатый «шевроле». Нашаривая под мышкой кобуру, телохранитель выпрыгнул наружу — и тут из синхронно распахнувшихся «шевролиных» дверей посыпались автоматчики в камуфляже и масках. Вообще-то их было всего трое, но в Толиных воспоминаниях осталось не меньше полудюжины.
Истошно, односложно, одним почти матом гавкая, они положили телохранителя мордой в измазанный черной зимней жижей асфальт, а через несколько секунд рядом в том же положении оказались шофер, Толя и даже Маша в шиншилловой шубе. Дело происходило средь бела дня, мимо валом валили машины, но маскированных это явно не колыхало. Всех четверых грубо сноровисто обшарили и надели им за спиной наручники. В ответ на требование объяснений Толе дважды от души прилетело берцом в ребра.
Читать дальше