Алексей Евдокимов - Слава богу, не убили

Тут Игната поднял Митя, его звукооператор. Они полубегом удалились в сторону сцены, на которой две средних лет тетки, чья степень опьянения определялась даже отсюда, под поощрительные вопли наблюдающих наперегонки стаскивали с себя платья.

— Че они, совсем допились? — подивился Кирилл.

— Любительский стриптиз, — хмыкнул Юрис, — старая офисная мода. Гера, фотограф знакомый, московский, говорит задолбался уже корпоративные календари делать со всеми этими главбухшами в нижнем белье.

…И они его таки раздербанили… Следователь Шалагин достал из шкафчика бутылку «Чиваса», подаренную лояльным коммерсом, брезгливо осмотрел грязноватый стакан, дунул в него, набулькал, чуть морщась, вискаря. «Крашеную водку» следователь недолюбливал, но статус требовалось блюсти.

Тылы в Латвии — как и прочим московским випам — нужны были Райзману, естественно, для отгона бабла с родины. Ему, полтора десятилетия занимавшемуся отмывкой, эта эсэсовская дыра, кормящаяся с банков-«сортиров», не могла не быть родной…

«У Райзмана этого банков было шесть, что ли, штук… — рассказывал Шалагин жене после тихого городского скандала с отзывом ЦБ лицензии у местного рязанского „Росеврокредита“ (пишется с имперскимъ еромъ), на который Райзман „закрывался“. — Правда, уставняк большинства — из векселей ЗАО и ООО, в которых гендиректора — Лешины и его корешей вахтеры и водители. Колят ДЭБовцы какого-то Мацука, личного охранника Лысаченки. По бумагам он, Мацук, — гендиректор трех фирм. При этом сказать про эти „свои“ конторы не может ничего. Где они находятся, не знает. Однако эти юрлица назаключали кучу договоров с фирмами, зарегистрированными в офшорах, и переводили им бабки за три месяца до „поставки товара“…» — он делал пальцами у ушей «кавычки».

Слили Лешу во второй половине прошлого сентября. Восемнадцатого числа одного Амарова зарезали на Старозаводской, девятнадцатого другого сожгли в Третьем Крайнем. А неделю спустя была отозвана лицензия у «Росеврокредита».

«…Ваш этот „…Кредитъ“ Леша на закрывашку купил, — с хозяйской развязностью человека, все знающего и контролирующего, делился боров Дрямов из Главного следственного управления, приехавший к ним в Рязань разбираться с двумя трупами одного человека. — Ты понял: банчок, через который качают бабки, пока его не хлопнут… Но закрывашечка-то оказалась паленая! Ей жизни было не больше месяца. А знаешь, говорят, при чьем настойчивом посредничестве Леше „…Кредитъ“ впарили?» — «Амарова-Моталина?» — прищурился Шалагин, и Дрямов сдержанно кивнул толстой щепотью лица.

Как тогда выяснилось, в день обнаружения трупа на Старозаводской «Росеврокредитъ» обналичил семь миллионов шестьсот тысяч долларов…

Шалагин задержал дыхание и одним махом влил в себя восемнадцатилетний бленд — как водяру-«катанку».

В четырехтысячном пгт [12] Поселок городского типа. Верхний Кисляй, что в Воронежской области, у них, у молодежи, развлечений было ровно два: попилиться и обдолбаться. Дурью Алена Рябинина никогда не увлекалась, говорила, что это для быдла, — а вот резвое, хотя и однообразное поселковое блядство стало для нее в старших классах главным способом самоутверждения: некоторое выгодное внешнее отличие от толстоморденьких кривоногих одноклассниц и дружный успех у сексуально озадаченных гопарей с белыми тире и запятыми в серой щетине на прочных полых калганах годам к семнадцати развили в Рябе совершенно непрошибаемую уверенность в себе и собственном будущем топ-модели.

Средоточием будетлянской светской жизни была дискотека; в два ночи, когда ее закрывали, весь Кисляй привычно вставал на уши — залитая и заширенная молодежь принималась с надсадным треском и обезьяньими воплями рассекать по улицам на мопедах, оставив по клубным сортирам, углам и окрестностям россыпи шприцов. Когда пгт открыл для себя такое достижение цивилизации, как колеса, Аленина подруга, объевшаяся ими на радостях, прямо на танцполе откусила себе пол-языка — пав жертвой нередкого под амфиками заклинивания челюстей.

Там же, на дискаче, где потная поддатая Ряба подергивалась под писклявый отечественный попс, ее и выцепила профессиональным взглядом «мамка» из областного центра, отправившаяся в регулярное ежеполугодичное рекрутское турне. Эта толстеющая сорокалетняя тетка — Вика, — разве что густотой макияжа отличающаяся от магазинного товароведа, предложила Алене работу в Воронеже официанткой с предоставлением жилплощади.