Роберт Бирн - Небоскреб

Его остановил полицейский: один из десяти, стоящих редкой цепочкой поперек 8-й авеню и пытающихся оттеснить толпу на север, подальше от 50-й улицы. Некоторые люди поворачивались и убегали, другие же, вроде Лузетти, находились в состоянии какого-то транса и не могли оторвать глаз от поразительного зрелища медленного падения шестидесятиэтажного здания. Свершалась невообразимая по масштабам катастрофа, нечто вроде землетрясения, извержения вулкана, и воздух был пропитан пылью, дымом и ужасом.

– Назад! Назад! – орали полицейские, пытаясь перекричать нарастающий гул и периодически оглядываясь назад. – Здание падает! Разбегайтесь!

Люди уже не толпились на перекрестке, он был совершенно пуст и только засыпан обломками. Лузетти видел, что полицейские машины и машины «скорой помощи» на большой скорости отъезжают от тротуаров, стремясь убраться подальше от наклоняющегося с восточной стороны здания. Несколько брошенных легковушек и грузовиков стояло посередине улицы рядом с пожарной машиной, сплюснутой гранитной плитой, словно пустая пивная жестянка. Здание осело так сильно, что дверей вестибюля и окон магазина на первом этаже больше не было видно. Трущиеся друг о друга, ломающиеся и падающие куски стали и бетона громыхали так, будто рядом шумел Ниагарский водопад.

Разорванные концы тросов платформы мойщиков окон болтались над серединой улицы, а сама платформа висела футах в ста над землей, ближе к восточной, чем к западной стороне 8-й авеню. Откинув голову назад, Лузетти видел, что верхушка здания Залияна находилась прямо над ним, но чем дольше он смотрел, тем все большую часть неба заслоняла огромная стена гранита и стекла.

Лузетти привел в чувство какой-то мужчина, который, пробегая мимо, едва не сшиб его с ног. Это был тот самый полицейский, что остановил Лузетти: у него не выдержали нервы, и теперь он занялся спасением своей собственной шкуры. Ведь когда здание упадет, здесь будет куча покойников. Лузетти сделал несколько шагов назад и уже тоже был готов повернуться и бежать, когда увидел нечто, заставившее его остановиться. Крышка люка у перекрестка на углу здания Залияна приподнялась, и показалась голова какого-то человека. Потом появился и сам человек – в каске и рабочем комбинезоне. Он отбросил крышку люка в сторону и вылез наружу, в замешательстве оглядываясь по сторонам. Из оконного проема на верхнем этаже здания летели на улицу столы и стулья. Рабочий заметил Лузетти и полицейского, находящихся к нему ближе всех других людей, и бросился к ним.

– Он не успеет, – услышал Лузетти слова полицейского.

Звук летящего над крышей здания вертолета прервал рыдания Рона Ярагоски. Он вцепился в корпус моечной машины и посмотрел на небо, почти очистившееся от дождевых туч. Пробивающиеся солнечные лучи слепили глаза. Где эта стрекоза? Легкое жужжание, похожее на звук скользящей по озеру моторной лодки, наполнило его таким бурным восторгом, что закружилась голова. Этот вертолет спасет его! Сдернет с карниза, аккуратненько и четко! Вон он, вон там, в нескольких сотнях футов над ним, с западной стороны. Не видят они его, что ли?

– Сюда! – заорал Ярагоски, размахивая руками над головой. – Вот он я!

Вертолет сделал вираж, разворачиваясь для нового захода, но он был все еще слишком высоко. Они меня видят, торжествовал Ярагоски, карабкаясь на моечную машину. Они возвращаются! Я сделаю так, чтобы им было легче забрать меня, я залезу как можно выше!

Со своей новой позиции он мог дотянуться до карниза у нижнего края медной пирамиды. Осторожно, помогая себе коленями, он подтягивался вверх, пока не встал на водосточный желоб, и, переводя дыхание, прислонился к пирамидальной покатой крыше. Держась одной рукой, он размахивал другой, когда вертолет пролетал над ним.

– Сюда! Сюда! – вопил он, рыдая теперь уже от радости, а не от безысходности.

Вероятно, для них слишком рискованно опускаться ниже в такой ветреный день, подумал он. Я уж лучше заберусь на самую верхушку. Упираясь руками, животом и рантами ботинок в крышу, он рывками продвигался вверх, примерно на фут за один рывок. При нормальном положении здания крыша была бы слишком крутой, чтобы лезть на нее подобным образом, в особенности если она трясется, словно «форд» модели "Т", однако здание так сильно наклонилось, что уклон западного фасада сгладился. Рон не отрывал глаз от самой верхушки пирамиды, отмеченной остроконечным медным шпилем высотой в шесть футов. Он полз все выше и выше, и ветер помогал ему в этом. Добравшись до вершины, Рон ухватился обеими руками за шпиль и встал на ноги.