Роберт Бирн - Плотина

– Нет у меня никакой одержимости, – спокойно возразил Фил, – разве что в отношении одной компьютерной программистки, с которой недавно познакомился.

– Плотина – самое безопасное сооружение, я заверяю вас, что в нем безупречно все, от геофизических исследований и до системы текущего контроля и обслуживания. Я настоял на том, чтобы она была насыщена самой обширной сетью датчиков, которая когда-либо встраивалась в плотину.

– Половина этих датчиков уже не действует.

– Это включает в себя также и проблему справедливости. Проблему процентного соотношения. Чистоты. – Рошек оттолкнул инвалидное кресло от стола и посмотрел на свои ноги. – Меня поразил полиомиелит всего за два года до того, как была изобретена вакцина, которая бы спасла меня. Для одной жизни это довольно сильное невезение и несправедливость. – Он поднял глаза и на мгновение показался взволнованным из-за того, что допустил с Крамером нечто более личное, чем намеревался. Пытаясь исправить это, сердито взглянул на Фила, словно тот был виновен в такой неосторожности. – Так, я уже потратил на это слишком много времени. Мне нужно сказать вам только одно. Перестаньте заниматься этой плотиной, ясно? Если вам угодно валять дурака с вашими школьными компьютерными моделями, пользуйтесь вашими собственными компьютерами и вашим собственным временем. Это все. Можете идти.

Он начал собирать со стола бумаги и складывать в свой дипломат. Фил, утопая в кресле, наблюдал за эксцентричным спектаклем старика. Если он правильно понял его последнее высказывание, Рошек полагает, что его сооружения не могут отказать, потому что это случилось уже с его ногами и есть, мол, предел невезения, которое может выпасть на долю одного человека. И это всемирно известный инженер, образец логики и объективности?!

– Ну? – сказал Рошек, взглянув на него. – Я же сказал: можете идти.

Фил выпрямился, но не встал с кресла.

– Мистер Рошек, – сказал он, – вы были очень несправедливы. Я надеялся, что вы дадите мне по меньшей мере минуту, чтобы я мог объяснить свои действия. В свою защиту я мог бы подчеркнуть, что...

– Что вы хотите сказать этим «в свою защиту»? – оборвал Рошек. – Здесь не суд. Я плачу вам жалованье и потому вправе приказать делать все, чего бы я от вас ни потребовал. И вот я приказываю, чтобы вы бросили заниматься плотиной в ущелье Сьерра. Вы уже причинили достаточно неприятностей, и я хочу положить этому конец. Вчера, как вы, возможно, знаете, а может быть и нет, я принес присягу в качестве президента Американского общества гражданских инженеров. Вам следовало бы прочитать этический кодекс. Согласно параграфу второму, инженеры должны действовать только в пределах своей компетенции.

– Я был президентом студенческого общества в колледже, – отчасти для самого себя сказал Фил, – и тоже знаком с этическим кодексом. Согласно параграфу первому, инженеры должны ставить вопросы безопасности, здоровья и благосостояния населения выше всего прочего.

– Что? Что вы сказали?

Фил встал, щеки его горели, сердце отчаянно колотилось. Он громко сказал:

– Я не заслужил того, чтобы на меня кричали и третировали меня, как младенца! – Фил сам удивился, что вообще способен что-то говорить. – В течение нескольких последних недель я был ближе к этой плотине, чем вы. Это верно, что еще до возведения сооружения в фундаменте было пробурено множество дренажных скважин, но случившееся пять лет назад землетрясение, возможно, изменило все это. И неправда, что ни одно из ваших сооружений никогда не оспаривалось: эта плотина после землетрясения протекает так сильно, что закупорка этих трещин обойдется в два миллиона долларов. Водохранилище этой весной заполнялось на пятьдесят процентов быстрее, чем вы сами рекомендовали пять лет назад.

Рошек был настолько изумлен таким взрывом, что не сразу смог заговорить. Его рот открылся и закрылся, а брови поползли высоко на лоб. Фил вырвал листок бумаги из блокнота и бросил его на стол.

– Здесь самые последние данные о протечке воды в галерее D. В каждом случае они выше, чем предусмотрел Теодор Рошек в технических условиях. Кто-то должен прямо сейчас отправиться туда, вниз, и все осмотреть, потому что на следующей неделе может оказаться слишком поздно.

Рошек скомкал этот листок бумаги в шарик и запустил им в стену. Он наконец обрел голос, и очень громкий.

– Я не нуждаюсь, чтобы вы объясняли мне, как надо заботиться о плотине. Я приказал вам явиться сюда не для того, чтобы выслушивать студенческие россказни. Они сейчас еще более неуместны, чем прежде, потому что вы уволены! Убирайтесь! Если сегодня утром окажетесь за своим рабочим столом, я арестую вас за вторжение в частное владение!