Николай Волынский - Год беспощадного солнца

– И вы тоже… здравствуйте.

– Вас просил зайти Сергей Сергеевич.

– Какой еще?

– Какой Сергей Сергеевич? – удивился голос. – Главный врач клиники…

– Просил зайти?

– Да.

– А с чего вы это решили, что главврач клиники желает меня видеть и просил зайти?

– Я не решала, – опять растерялась девушка. – Он сам сказал мне вам позвонить и…

– И почему он выбрал именно вас для такого ответственного дела?

– Видите ли, я новый секретарь-референт.

– Вот оно что! Поздравляю. И давно?

– Первый день.

– А имя у вас есть, сеньора референт?

– Сеньорита… – поправила девушка. – Зовут меня Оля.

– Не понял.

– Ольга.

– Опять не понял! – раздраженно сказал Мышкин.

– Ольга Николаевна Шеншина.

– Теперь понял. Иду.

– Но он просил…

Однако Мышкин положил трубку.

Он шел, не разбирая дороги и никого не замечая вокруг. Не заметил и бахилонадевателя перед приемной. Переступил порог и удивился. За столом Эсмеральды сидела молоденькая и очень красивая девушка, которую он, похоже, когда-то где-то видел. Только вот где?

– Здравствуйте Дмитрий Евграфович! – приветливо и открыто улыбнулась она.

– М-м-м, – промычал он, все еще пытаясь вспомнить.

– Вы меня не узнаете?

– Извините, но… кажется… вроде…

– Неужели я так изменилась с прошлой недели?

– Ах, Господи, твоя воля! – воскликнул с досадой Мышкин. – Совсем память потерял. Полный склероз, надо переселяться в приют для маразматиков, пока не поздно.

Перед ним сидела его соседка Ольга, спасшая его на прошлой неделе от полицейских.

– Извини, Оленька. Будь снисходительна к старому человеку.

– Всем бы такую старость! – возразила Оля.

– Что ты здесь делаешь? На прием пришла?

– Нет, Дмитрий Евграфович. Это вы на прием пришли. А я на работу.

– Теперь все понятно. Значит, ты и есть синьорина референт. И давно?

– Первый день.

– Да-да, ты уже сказала… Оля, ты даже не представляешь, как приятно тебя снова увидеть. Да еще здесь, в таком интересном, чтоб не сказать «гнусном», месте. Очень, очень приятно и радостно!

– Мне тоже… приятно, – смутилась она, уловив скрытую фальшь в радости Мышкина: густо покраснела, нежные прозрачные мочки ушей с крошечными серьгами-бусинками порозовели.

Мышкин подошел ближе и с высоты своего роста обнаружил, что у Ольги сквозь белую кисею кофточки хорошо просвечивает грудь, небольшая, но безукоризненной формы даже в лифчике. Она поймала его взгляд, смутилась еще больше и, словно невзначай, прикрылась локтем.

– Ничего-ничего, – ворчливо сказал Мышкин. – Мы, эскулапы, народ простой, нас смутить трудно. Как же ты сюда попала?

– Как попала? – она пожала плечами. – Написала заявление в отделе кадров. Мне показали стол, стул, дали справочник, новый компьютер…

Молчи, скрывайся и таи

И мысли, и мечты свои…

– Поняла?

– Неужели вы в самом деле так думаете?

– Нет! – жестко заявил Мышкин. – Я так не думаю. Я знаю – наверняка! Ты хороший, славный человечек, Оля, и это я тоже теперь хорошо знаю. И я очень огорчусь, если из-за пустякового неосторожного слова тебе сломают жизнь.

– Но ведь сейчас не тридцать седьмой год… – робко удивилась она.

– Не тридцать седьмой, – тотчас согласился Мышкин. – К сожалению, не тридцать седьмой. Гораздо хуже – учти и не забывай… Так кто тебя сюда привел? Кого благодарить?

– Тетя привела. Папина сестра. Александра Николаевна Шеншина.

– Что-то знакомое… Слышал такую фамилию, определенно слышал.

– Она здесь же работает. Заведующая аптекой.

– Точно! – удивился Мышкин. – Но мне простительно сразу не вспомнить. Я в аптеку не хожу: для моих пациентов лекарств еще не придумано.

И двинулся к кабинету.

– Дмитрий Евграфович! – остановила она, когда Мышкин взялся за дверную ручку. – Сергей Сергеевич на операции.

– Что же ты сразу не сказала? – недовольно спросил он.

– Я пыталась сказать, но не успела – вы положили трубку.

Он сел в кресло около ее стола и положил на него локоть.