Григорий Симанович - Аполлоша

– Но они должны понимать, – все еще на взводе, но уже спокойнее заговорил Гоша, – что так бесконечно продолжаться не может. Если Игнат сказал им про меня, эти «санитары» не могут исключить, что я от безвыходности обращусь-таки в милицию и многое расскажу. Милиция получит санкцию, проверит счет и увидит, что он растет, идет игра. Значит, Игнат жив, он заложник. Его будут искать. Поднимется шум. Им это надо?

– Ай да Ватсон, ай да умница! Конечно, не надо. Вот именно поэтому ждать мы будем не только первых пополнений биржевого счета Игнатия Васильевича. Еще раньше мы, точнее – вы, должны получить от него весточку.Или от его похитителей. Вас должны строго предупредить: или рот на замок и ничего не знаете, или вашего друга прикончат, извините.

– Ну, допустим, вы все предугадали верно. И что же дальше?

– Не «что», а «кто», милый Ватсон. Вы – терпеливо ждете весточки. Будет звонок в мое отсутствие – никак не реагируйте, кладите трубку. Сейчас же подключите диктофон – у вас наверняка есть! – запишите. А ваш покорный слуга, не теряя времени, попробует вычислять того добросовестного сотрудника брокерской фирмы «Удача-сервис», который и слил информацию. И кому слил. И тогда цепочка приведет – куда?

– К Игнаше? – с надеждой спросил Колесов, почти заискивающе поглядев в глаза Нагибину.

– Вы феноменально догадливы!

Георгий Арнольдович преисполнился надежд. У него настолько поднялось настроение, что отпускать Нагибина категорически не захотел. Тот не особо и сопротивлялся, памятую, что звонок может случиться в любую минуту, а завтра, во вторник, с открытием биржи в десять тридцать утра компьютерная программа может выдать на монитор Колесова большой привет от друга в виде сделки «купля-продажа» по какой-то акции. В крайнем случае все произойдет послезавтра. Но Нагибин начнет операцию «Крот» в офисе Удача-сервис» уже завтра, отчасти вслепую и с большей долей риска.

Они поужинали куриными окорочками, умело и привычно зажаренными хозяином. Гарнир из мороженых овощей Гоша не менее виртуозно приготовил в микроволновке. Нагибин не отказался от пары рюмок водки, Георгий Арнольдович выпил четыре, будучи на подъеме.

Они еще порассуждали о деле, Гоша припомнил какой-то киносюжет, незаметно перешли к литературе и кино, где сыщик, неожиданно для Колесова, продемонстрировал неплохие познания. Потом Гоша, будучи под хмельком, стал рассказывать о своем прошлом, о родителях, о знаменитых, знакомых ему лично режиссерах и сценаристах и о первой любви, все же умолчав – хотя порыв к откровенности был почти неудержимым – о мечте и незавершенном деле всей жизни, о «Божественной комедии» Данте.

Он постелил Нагибину в гостиной. Было без четверти полночь, глаза слипались.

– Спокойной ночи, спасибо за компанию, было очень приятно пообщаться, – попрощался Гоша. – Сегодня, судя по всему, ждать уже нечего.

– Как знать? – зевнув, промолвил сыщик. – Телефончик-то, надеюсь, на ночь не выключаете. Про диктофон не забудьте.

Он уснул быстро. Когда мобильный запел «Марсельезу», он проснулся с ощущением, что уже почти утро, но еще не рассвело. На самом деле он проспал всего сорок минут. Свет настольной лампы, взгляд на часы и сразу на дверь – она стремительно открылась и со странным словосочетанием «пардон, мистер Ватсон» в спальню стремительно вошел Нагибин в трусах и футболке. И скомандовал:

– Жмите «ответ», трубку держите, чтобы я слышал, говорите естественно, спросонок.

– А как еще я могу говорить? (В трубку: «Алло! Алло! Кто это?»)

После паузы раздался до боли знакомый и в то же время какой-то чужой, неживой голос:

«Гоша, это я, Игнат. Сегодня 5 июня. Я пока жив. Меня спрятали в каком-то подвале. Это может быть где угодно – от Москвы до Урала. Мне очень плохо. Меня пытают и бьют. Уже нет никаких сил. За что мне такие муки на старости лет?! Они требовали сказать, как я выигрывал на бирже. Я был вынужден признаться. Они поверят, только если я им покажу, докажу. Тогда они оставят меня в живых, перестанут пытать. Умоляю тебя, Гоша, отдай им статуэтку. Если ты мне друг, если у тебя есть сердце и сострадание, отдай. Я поработаю на них, и потом они меня отпустят, они обещают. Они умные и жестокие, их не проведешь. Но слово свое они держать умеют. Они скоро свяжутся с тобой и скажут, как передать. Пожалей меня, Гошенька, ради всего святого! Сделай, как они просят, и никому ни слова, никуда не заявляй. Иначе ты меня погубишь. Ты про меня ничего не знаешь. И не пытайся их обмануть или отследить. Только хуже для меня будет».