Григорий Симанович - Аполлоша

В сравнении с этими операциями прочие были мелковаты, но неизменно выгодны для Хозяина, что-то, видимо, оставлявшего себе в коллекцию, что-то пускавшего в оборот.

Роберт понимал, что за ним все равно был пригляд. Но не это обстоятельство, а принципы не пускали разжиться втихую. Им и следовал, выложив все начистоту.

Хозяин был явно не в духе. Он поглядывал на Роберта из-под кустистых черных бровей и поигрывал желваками.

– Я понимаю, Грант Григорьевич, могла быть хорошая вещь. Но не факт, совершенно не факт. Тем не менее мы, со своей стороны…

– Что «с твоей стороны»? Что? – Хозяин раздраженно отмахнулся. – А если это Возрождение или даже высокая антика? Я показал снимки с камеры специалисту. Он не исключает. Но должен пощупать, отдать верным людям на экспертизу. Как можно было упустить? Твоя задача – быть готовым к любому повороту событий. Ты прокололся, Роберт. Надо исправить. Надо найти.

– Ищем непрерывно. Наши люди в МВД помогают. К сожалению, вариант иногороднего не исключен. В этом случае…

– В этом случае придется оторвать тебе яйца, дорогой, – резюмировал Хозяин.

Роберт похолодел. Он слишком хорошо знал, что Грант Григорьевич не любит и не привык выражаться фигурально. Там, где когда-то провел немало лет, формулировали чисто конкретно.

Он и вправду делал все что мог. Отпечатки пробили по базам – ноль. В фототеке тоже ничего. Он сам подключился к Додику в его хождениях с фотографией. Более того, попросил о помощи родного брата Ашота, единственного, кому мог такое доверить. Ашот был не в этом бизнесе, но даже под страшной пыткой не сболтнул бы лишнего: они слишком любили друг друга и покойную маму.

Они разбили центр по секторам, мотались как проклятые – без толку. Роберт проехался на всякий случай по салонам, антикварным магазинам в надежде на чудо. Это были отчаянные попытки спасти свои гениталии.

Они выборочно опрашивали водителей желтых такси, стоявших на том месте или проезжавших мимо – под благовидным предлогом, мол, приезжий родственник пропал, не знакома ли физиономия.

Еще через десять дней Роберт решил не дожидаться вызова Хозяина и позвонил по экстренному каналу, которым еще ни разу не пользовался. Его соединили.

– Здравствуйте! Я вынужден признаться, что мы не нашли. Готов нести ответственность.

Роберт долго репетировал текст и интонацию, понимая, что неточный выбор может лишить последнего шанса на снисхождение.

Он произнес эти реплики спокойно, без дрожи в голосе, с чувством собственного достоинства, но с явным сожалением о провале.

Пауза длилась секунд десять.

– Ладно, живи. Если бы я наверняка знал, что там была вещь, отрезали бы тебе яйца вместе с твоим баловником, – и Хозяин добродушно засмеялся. – Но искать продолжай, понял.

Отбой. Слава богу, он был в хорошем расположении духа. Роберт вытер рукавом обильно выступившую испарину. «Надо пойти, набить морду Додику и сказать, что так Хозяин велел. Все из-за него. Вот сволочь…»

В середине декабря они решили «подбить бабки». В пятницу семнадцатого вечером, после завершения торгов, все трое собрались у Игната. Разумеется, статуэтку хозяин убрал под замочек в старый платяной шкаф, что всю жизнь монументально громоздился в кабинете. Ключ – в ящик письменного стола, как делал теперь всегда перед маловероятным, но возможным появлением любого гостя.

Впереди было два дня блаженного отдыха – биржа по выходным не работает. Все это время «концессионеры», если воспользоваться ироническим термином незабвенных Ильфа и Петрова, вкалывали за компьютерами, как проклятые, отвлекаясь лишь на обед и неотложные личные нужды. Квартиры изредка убирали сами, придумав для Даши правдоподобные отговорки.

За три с лишним месяца пятьдесят три тысячи превратились в два с половиною миллиона. Сто без малого тысяч причиталось Любаше.

Изможденный Игнат ощущал небывалый душевный подъем. Гоша испытывал чудовищное раздвоение сознания. Реальная перспектива быстро разбогатеть с помощью потусторонних сил преображала азарт в нормальную человеческую жадность. Но литературные труды, творчество, наконец, привычная сценарная работа отброшены были напрочь, и мысль об этом не оставляла в покое. Он задавал себе вопрос, в кого превращается. Единственное утешение находил в самообмане – вот еще немного, пару месяцев и тогда… А что тогда? Судя по выводам Игната, намеченный горизонт предполагал еще как минимум год непрерывной, послушной и динамичной игры на бирже.