Кристиан Мерк - Под маской молчания

Виктор заметил в аудитории несколько знакомых лиц. Джо устроилась далеко позади, стараясь не привлекать его внимания. Ансельмо в шикарном костюме и при галстуке восседал во втором ряду среди руководства Иституто и чувствовал себя там как дома. Мрачный Карреджо монументально возвышался в центре первого ряда. Он надел один из своих пиджаков с прежних времен. Пиджак стал тесен и не желал застегиваться. Еще недавно пышную шевелюру он зачесал таким образом, чтобы скрыть неумолимо растущую плешь. Руки полицейского покоились на коленях, а выглядел он так, как будто сидел здесь всегда и не собирался покидать своего места по окончании мероприятия.

— Идеи создавали империи и губили их, — неспешно и издалека начал докладчик, ощущая настроение слушателей, желавших, чтобы он поскорее добрался до сути. — Одна идея заставляет вас творить чудеса, в которые не верил ваш наставник, другая уничтожит не только вас, но и множество окружающих вас людей. Сложный выбор. Архитектор, задумавший для вас сказочный дворец, пожелает ради его возведения снести памятники древности. Художник создает прекрасное, но греховное с точки зрения Церкви произведение. Обратятся ли ваши соседи в полицию, — он улыбнулся Карреджо, — или к безымянным инквизиторам? И как понять, опасна ли идея, если она не угрожает непосредственно вам и непосредственно сейчас?

Виктор расшевелил публику серией риторических вопросов, а затем перешел к своей собственной идее устойчивого риса. Используя древний слайд-проектор, стрекотавший, как испорченный вертолет, продемонстрировал наборы ДНК, подчеркнул отсутствие побочных эффектов, погубивших работу китайских исследователей; остановился на перспективах использования своих открытий в странах третьего мира. Почувствовал присутствие Мейера.

Карреджо подошел к Виктору, когда он и Джо покидали здание:

— Очень интересно, дотторе, очень. А скажите мне, он вам не снится?

Виктор насторожился. Кто? Тот, Макензен, фото которого он видел в квестуре? Нет, хотя иногда всплывает в памяти в дневное время. И кровь на мобильном телефоне.

Джо потянула его за рукав:

— Нам пора, идем, прошу тебя.

Разжалованный полицейский шагнул за ними.

— Он ведь не сразу умер. Стефано. И вы не можете забыть его. — Он усмехнулся. — Меня вышвырнули из кабинета, но мозгов не лишили. Не такой уж он дурак, этот Карреджо.

Пожалуй, прошлое никогда не уйдет безвозвратно. Ни в какие подземелья сарацинов не спрятаться. Всегда найдется человек, желающий свести концы с концами, состыковать события этих четырех лет.

— Нет, не снится. Но я не забыл его. Спокойной ночи, сэр.

На лице Карреджо вместе с торжеством отразилось и что-то похожее на признательность. Да, он простой уличный полицейский, но его чутье, его навыки с ним, никуда не делись и останутся с ним. Он зашагал по улице, насвистывая мелодию своей юности.

Принудительная отставка не способствует душевному покою. Конечно, чеки, поступавшие из банка каждые две недели, смягчали переход к старушечьей жизни для Марианны и отодвигали столкновение с суровой реальностью для ее потомков. Ничто не связывало ее с лихим рейдом Андолини на мотель Джо, полиция не беспокоила. Две машины, собака, дважды в месяц встречи с младшими коллегами по работе.

Но беспокойство не проходило. Руки скучали по штурвалу «большого корабля», по росчерку пера, приводившему к необратимым событиям, за которыми можно было лишь следить по сообщениям средств массовой информации.

После ознакомления с документами Талента и вынужденного прекращения активности она подумывала о семинаре по финансовому планированию в местном колледже, однако вовремя осознала, что не сможет не выдать своего весьма своеобразного опыта. Пыталась развлечь себя поездками по магазинам, но к этому занятию еще с детства испытывала отвращение, только возросшее с годами.

И Марианна сдалась, как сдаются очень многие отставники и пенсионеры. Праздно валялась в постели по утрам, бессмысленно гипнотизировала бельмо телевизионного экрана, игнорировала прическу, косметику и пекла себе пирожные, не заботясь о фигуре. Подолгу сидела она теперь на веранде летнего бунгало своей дочери, лениво перелистывая очередной роман, присланный из женского книжного клуба.

И в это последнее свое утро Марианна поздно покинула постель, спустилась по лестнице в халате и шлепанцах. Пес скулил от голода, тычась носом в пустую миску.