Брижит Обер - Снежная смерть

— В самые трудные моменты жизни люди чувствуют себя ближе всего к Господу!

— Где жирный? — спрашивает Кристиан.

Нажимаю на кнопку, и кресло делает рывок вперед.

— Эй ты, спокойно! — кричит он. — Она меня чуть не повалила! — говорит он в сторону, а потом повторяет: — Где жирный?

Еще один рывок вперед, меня бьют прямо в лицо, чувствую, как нос сплющивается от удара, из глаз брызжут слезы.

— Тихо, тебе сказали! — рявкает Ян.

— Подожди, сейчас я ее угомоню, — бурчит Мерканти, приподнимая меня.

Пытаюсь отбиваться, но это ничего не дает, он кидает меня в снег, хихикая, ложится на меня, только бы Бернар ушел подальше, из носа течет кровь, заливает мне рот, я захлебываюсь, я… Слышу, как кричат Жюстина, Иветт и мадам Реймон, Мерканти что-то ворчит надо мной, я уже не здесь, мыслями я далеко, гремят выстрелы, с каждым из них к горлу подступает тошнота, мне остается только радоваться тому, что я слышу их крики, жалобные крики ужаса, означающие, что они живы. «Эй, эй!» — кричит Кристиан, наверное, они забавляются тем, что заставляют их бегать по снегу, краткое ощущение боли где-то внутри меня, поворачиваю голову, чтобы не чувствовать это пахнущее тухлятиной дыхание, Мерканти поднимается с довольным ржанием, поднимает меня, говорит: «Ну, счастлива?», швыряет меня в кресло. Мне наплевать!

Мой блокнот. Не сдаваться. Никогда не сдаваться.

«В чем смысл всех, — я сморкаюсь, резко вытираю нос, — этих убийств? Я думала, что Леонар убивает, чтобы получить наследство. На самом деле это несчастный идиот».

Протягиваю листок перед собой. Кристиан, запинаясь, читает вслух:

— Э, да она нас оскорбляет!

— Вовсе нет, она права! — говорит Мартина. — К чему вся эта мясорубка?

— Ну, если это убийца, это нормально, чтобы он убивал! — кричит Кристиан.

— Но не кого попало, дебил! — осаживает его Летиция.

— Ах ты! Я тебя предупреждал!

Звук пощечины, способной свалить быка. Летиция издает пронзительный вопль. После которого следует выстрел. Один-единственный. Сухой. Его эхо долго звучит в маленьком дворике. Уже такой знакомый запах сгоревшего пороха! Кристиан кричит от боли, и этот крик все усиливается, словно сирена.

— Ты что, больная? — рычит Ян. — Ты видела, что натворила? Кристиан! Кристиан! Она разнесла ему колено!

— Мне больно! — визжит Кристиан. — Ой, как мне больно!

— Надо успокоиться, — примиряющим тоном школьной учительницы говорит Франсина. — Надо успокоиться. Кристиан, перестань кричать, пожалуйста! Крик, как ты мог заметить, никогда еще не облегчал боль.

— Будет знать, как бить даму! — восклицает Летиция.

— Сучка! — орет Кристиан.

— Хватит вам! — кричит Мартина.

Совсем рядом со мной Иветт, Жюстина, мадам Реймон, они дрожат, они до смерти испуганы, я ловлю руку Жюстины, Иветт шепчет мне: «Надеюсь, они перебьют друг друга». Есть такой шанс. Но что до нас, нам надо воспользоваться собственными шансами. Я продвигаю кресло вперед, совсем чуточку. Слава Богу, Иветт понимает мое намерение и поворачивает меня в нужную сторону. Мы перемещаемся сантиметр за сантиметром, волоча за собой, как хвост, сморкающуюся Жюстину.

«Готические психопаты» орут друг на друга, с жаром обсуждая свои психо-артистические теории, а Кристиан скулит, как раненое животное.

— Основной вопрос — это мотивация! — вопит Ян. — Мотивация, мать ее!

— Логика — это императив нормы! — парирует Франсина. — Да здравствует анархистское искусство! Долой диктатуру разума!

— Вы самые настоящие дилетанты, — сокрушается Мерканти, — любители чертовы! Чтобы творить искусство, нужны не теории, а яйца!

— Ведь нашей целью было поли-экспрессивное произведение! — провозглашает Летиция.

И некоторое время они спорят. Мне вдруг вспоминаются занятия в университете: «В объединении злоумышленников извращенцы слишком часто находят помощь и конкуренцию, которые расширяют поле их деятельности и усиливают причиняемый ими вред». Закрытый клуб кровавых убийц.

Франсина ходит взад и вперед, декламируя обрывки фраз:

— Наши дорогие постояльцы… еще немного чаю… Вкусная еда так дорога, моя дорогая, что нам будет дороже…

Ян спрашивает, не сошла ли она с ума.

— Я повторяю свой текст, это для жандармов, — объясняет она.

— Но мы не станем дожидаться жандармов!

— Говори за себя! А я не знаю. В конце концов, судимостей у меня нет, так что не имею ни малейшего желания скрываться с такими поклонниками нормы, как вы.

Пока они обмениваются этими репликами, мы продолжаем уходить. Вот и пандус для колясок, Иветт ведет нас в дом. Нет! Надо было убегать в лес, в снег, под прикрытие деревьев и темноты. Что она делает? Шарит возле стены, скрип металла, это почтовый ящик? Она берет мою ручку, по чему-то ударяет, треск электричества, дикие крики: