Алексей Шаманов - Заарин

А та была уже на заброшенной ферме и снова распоряжалась.

Собрав всех возле крыльца, Джина объявила отдыхающим, что срок их путевок истек и они прямо сейчас садятся в комфортабельный автобус и возвращаются домой.

Зомбированные вторично рукоплескали и благодарили администрацию отеля за отлично организованный отдых, после чего дружно погрузились в кузов КамАЗа со взорванной кабиной и затянули туристские песни.

Вопрос, кто повезет эту развеселую компанию, не возник. Из-под пола немедленно был извлечен маленький одноглазый зверек и усажен за отсутствующий руль.

— Павлик, ты справишься? — строго спросила Джина.

— Не сомневайся, Мать Хищная Птица, Павлик бедовый! Павлик — ого-го какой!

Самосвал так рванул с места, что поющие отдыхающие едва не вывалились из кузова.

— Эй, полегче! — прикрикнула Джина.

— Понял, прости…

Автобус медленно выезжал на бетонированный автобан.

— Быть боохолдоем — это так прикольно!

Парни со слезами на глазах махали отъезжающим, с которыми успели подружиться.

Хорошо то, что хорошо кончается…

На сотовый Есько позвонил Виктор Кронштейн и поинтересовался, все ли в порядке.

— Да, — ответил Степан Юрьевич, — заложники освобождены, похитители обезврежены.

— А как дух заарина? — спросил Кронштейн. — Сумели изгнать его из тела Марины Младич?

— Вы с ума сошли, Виктор Самуилович? — искренно удивился Есько. — Заарин, если не ошибаюсь, это высшая степень посвящения у бурятских шаманов, но таковых нет уже лет двести… А моя сотрудница Марина Младич рядом со мной сейчас, и никто, слава Всевышнему, в нее не вселялся.

Ошарашенный Кронштейн был и сам удивлен: что за дурацкие вопросы он задал минуту назад?

— Я, Степан Юрьевич, знаете, что решил? — спросил он.

— Что?

— Завтра же выезжаю автостопом в Китай. Хочу побывать на святой земле Тибета, возможно, там и останусь, уйду в монастырь.

— Вы что же, милейший, в буддизм ударились? — поинтересовался Есько с легкой издевкой в голосе.

— Так давно уже, — ответил Кронштейн со всей серьезностью, — больше пяти лет…

Джина с улыбкой слушала их разговор, затем, когда «аномальщик» убрал сотовый, сказала:

— Нам пора.

Все безропотно потянулись к дороге, где стояла теперь единственная машина — УАЗ Василия Шарменева.

Джина взглянула на улыбающегося во сне Гомбо. Ей сделалось интересно, чему или кому он улыбается. Скоро она это поняла. Гомбо наконец увидел во сне то, о чем мечтал: жену Дариму, дочку Урхан, семейную юрту и отару овец. Много ли нужно простому человеку для счастья? Чуть-чуть тепла, любви и море покоя…

Джина порадовалась, что интимных подробностей не увидела. Муж с женой только что закончили заниматься любовью, и теперь умиротворенный Гомбо лежал на шкурах, нежно обняв Дариму. Впрочем, умиротворение длилось недолго. Мужчина вдруг заерзал и, оторвавшись от женщины, пристально посмотрел ей в глаза.

— Когда будет самое главное? — спросил он.

— Оно было минуту назад, — с улыбкой ответила Дарима.

— Я не об этом, о другом, по-настоящему главном! — разозлился муж. — Ну, давай!

— Что тебе дать? — не поняла жена.

— Ах, у тебя нет ничего с собой…

Мужчина торопливо поднялся, отыскал в разбросанной своей одежде кожаные ножны, достал из них охотничий нож с широким, хорошо отточенным лезвием и протянул его жене.

— Зачем ты дал мне нож? — Привстав, она приняла оружие за ручку.

Гомбо опустился на колени перед ней.

— Бей сюда! — Он показал на левую сторону груди. — Смотри не промахнись, я не хочу мучиться.

— Зачем? — удивилась Дарима.

— Так надо! — настаивал Гомбо. — Бей же!

— Нет! — Она отбросила оружие в сторону. — Я не буду этого делать!

Гомбо поднял с пола нож, взвесил его в руке.

— Ни на кого нельзя положиться, все приходится делать самому, — пробормотал он и, размахнувшись, ударил себя ножом в сердце. Вероятно, немного промахнулся, потому что перед самой смертью успел прошептать:

— О, какая боль… какое наслаждение…

08.00. Остров Ольхон

Китайского гастарбайтера звали Ю Цун. В пятом поколении он являлся прямым потомком того Цуй Пэна, что был правителем провинции Юньнань, но отрекся от бренного могущества, чтобы написать роман и создать лабиринт, где заблудился бы каждый. Тринадцать лет посвятил прапрадед Ю Пуна этим трудам, однако роман Цуй Пэна остался сущей бессмыслицей, а лабиринта так и не нашли…