Хилари Боннер - Нет причин умирать

– Мне просто хотелось увидеть ее хотя бы еще один раз, папа, вот и все.

– Я знаю, сын. – И Келли действительно знал. Ник был еще одним человеком, который просто обожал Мойру. Она была женщиной, щедро одаренной способностью иметь друзей.

В день похорон маленькая часовня при крематории должна была принять толпу около ста человек для короткой службы. Так пожелала Мойра – быть кремированной. Келли была неприятна сама мысль о том, что человеческие тела сжигают, но, хотя он и знал, что желание быть кремированной упомянуто в ее завещании, он никогда не делал попытки ее отговорить. В конце концов, если уж быть полностью честным, ему не нравилась и мысль о том, что человеческие тела гниют на кладбище. В любом случае то, как именно от человеческих тел избавляются, или отправляют их на покой (эвфемизм, неизменно применяемый теми, кто имеет отношение к этому процессу), – это лишь меньшее из различных зол, думал Келли.

Тем не менее было очень приятно видеть такое количество людей. Мойра была очень общительная женщина, и она была бы рада видеть, что так много людей пришло на ее похороны.

Ник приехал из Лондона, как Келли и предполагал, на своем новом, явно выполненном на заказ, серебряном «астон-мартине». Машина была такая, что при других обстоятельствах Келли потребовал бы разрешения покататься на ней. У них с Ником была общая страсть к спортивным машинам, к британским спортивным машинам в случае Келли, и он без всякого стыда завидовал своему сыну, который был в состоянии купить почти любую машину, какую бы ни захотел.

На похоронах присутствовали члены семьи Мойры, которых Келли до этого никогда не встречал. А еще все ее друзья из Торбея, из больницы, где она с перерывами проработала почти всю свою взрослую жизнь, ночной сестрой в детской палате, пока в конце концов три месяца назад не стала слишком больной, чтобы продолжать работать. Один из старших врачей, старый близкий друг, выступил в часовне при крематории, выказав теплоту и привязанность. Келли был благодарен ему за то, как он точно представил характер Мойры, за те истории, что он рассказал о ней, восхваляя ее чувство юмора и практичность, ее доброту и щедрость и, самое главное, ее человечность.

Келли захлестнули его личные воспоминания. Как они первый раз встретились, как были представлены друг другу в бюро знакомств, как первый раз занимались любовью, и он так нервничал после долгого периода воздержания и так спешил снять штаны, что упал, потому что они запутались клубком у него на лодыжках. Прямо как в комедии Брайана Рикса, сказала Мойра, и после этого все, что произошло дальше, казалось абсолютно естественным.

Он тоже помнил ее чувство юмора и ее готовность смеяться даже над его самыми безнадежными шутками. Особенно вспоминал он ее непередаваемый раскатистый смех.

Еще он помнил, как она плакала после смерти ребенка, за жизнь которого она и ее коллеги в больнице Торбея отчаянно боролись.

Она была прекрасным человеком, и Келли хотелось теперь, чтобы он говорил Мойре о том, как ценит ее и дорожит ею, намного чаще. Ему хотелось, чтобы эти слома были произнесены не только после какой-то грубости или обиды. Он помнил только один случай, когда это произошло.

В маленькой часовне он сел рядом с Дженнифер. Ник сидел за ними. Келли подумал, что оба они просто исключительные молодые люди.

Он осмотрелся, когда входил в часовню мимо гроба Мойры, но мало что воспринял. Конечно, среди всего этого народа он узнал несколько лиц. Еще он заметил Карен Медоуз, которая сидела позади у двери. Он был рад увидеть ее здесь. Однажды ей случилось стать хорошим другом для Мойры, как раз когда он сам был для нее кем угодно, но не по-настоящему близким человеком.

Дочки Мойры пригласили всех домой после похорон, чтобы выпить и закусить. Традиция, которая никогда не нравилась Келли, но он даже и не думал возражать, так как знал, что это расстроит девочек.

Когда они шли к парковке крематория, Карен Медоуз подошла к Келли и слегка коснулась его руки.

– Мне действительно очень жаль, Келли, – тихо сказала она.

– Я знаю, – ответил он.

– Да, всем нам будет очень не хватать твоей Мойры.

– Да.

Обыкновенные банальности – но Келли знал, что каждое слово было произнесено абсолютно искренне.

– Послушай, у меня никак не получится зайти, потому что я ужасно опаздываю, но я буду думать о тебе, о'кей?

– Да, да.

И он быстро отвернулся. Ему не нравилось, когда люди видели, что он растроган. По этой же причине он предпочел поехать домой один, а не с дочками Мойры и другими членами семьи на похоронном лимузине, и, направляясь к своей машине, он был рад.