Хилари Боннер - Нет причин умирать

– Без сомнения, гражданская полиция имеет полное право провести вторичное расследование, если посчитает это нужным, сэр, – спокойно ответила она.

– Думаю, вы имеете в виду – если я сочту это нужным, детектив, – ответил Томлинсон. Карен могла прекрасно представить себе, как он рассвирепел на том конце провода. – И, будучи абсолютно честным, хочу сказать, что я так не счел, – продолжал он. – Я думаю, что дал вам это понять. Итак, если у вас ко мне все…

Карен была просто в ярости к моменту окончания разговора. Она злилась на начальника полиции, злилась на Джерри Паркера-Брауна, а в первую очередь – на саму себя, что позволила ввести себя в заблуждение сладкими речами и очарованием полковника. Может, Паркер-Браун и заставляет начальника полиции есть у него с ладони. Но с ней это у него не пройдет. Ни за что. Все. С нее хватит.

Она еще раз посмотрела на доклады по двум запросам. Домашние адреса свидетелей были полностью представлены в деле. А это уже какой-то результат. Значит, и с Гейтсами, и с Парсонсами можно будет связаться, не задействовав армейские каналы. Но с другой стороны, если Гейтс все еще служит, его наверняка уже заставили замолчать.

Карен уже начала строить различные теории заговора. Но сказала себе, что слишком рано и что она теперь начинает вести себя ничуть не лучше Джона Келли.

Ей также пришлось напомнить себе, что она все еще глава уголовно-следственного отдела Торки и что никуда пока не делась обычная гора дел, с которой надо разобраться, включая дело о подозрении в мошенничестве в крупных размерах, в котором были замешаны небезызвестный местный советник и бывший мэр и которое обещало шокировать всю Западную Англию.

Но в течение всего дня, что бы она ни пыталась делать, мысли ее все время крутились вокруг Хэнгриджа, а чувство злости и ярости только возрастало. Но она отнюдь не была наивной. Она знала о существовании тех, кто верит, что военные секреты надо хранить за счет справедливости. Она понимала, что охрана национальной безопасности может быть грязной работой. Она знала, что люди иногда прикрывают друг друга, и чаще всего это делается из лучших побуждений. Но будь она проклята, если станет одним из таких людей.

Она детектив полиции. И если ей стало известно, что совершено преступление, ее работой было расследовать его, невзирая на все возможные последствия.

Может, она и не осмелится быть прямым участником этого дела, по крайней мере на какое-то время, но она знает человека, который сможет сделать работу за нее. Если захочет.

Она всегда подозревала, что, возможно, ей придется положиться на Джона Келли, хотя бы на начальной стадии. А зная Келли так, как она его знала, Карен была вполне уверена, что он сможет придать делу широкую огласку, с ее помощью или без нее.

Келли был со своей подругой, смертельно больной. Возможно, уже покойной. И Карен понимала, что даже Келли понадобится какое-то время, прежде чем снова с головой уйти в загадочное хэнгриджское дело. Но Карен готова подождать. По крайней мере несколько дней. Она, однако, была уверена, что система не сможет прикрыть это дело. Ни в каком случае.

Похороны состоялись через пять дней. Келли помогал девочкам с приготовлениями и обнаружил, что в течение этих четырех дней был мысленно поглощен только своим горем. И он уже не думал о том, как бы отвлечься. Мойра была мертва, и он больше не искал повода делать все, что угодно, только бы не сидеть с ней – больной. Жестокая реальность ее смерти будто собрала его чувства в фокус. И он искренне желал лишь, чтобы это случилось раньше.

Он проводил долгие часы, просто гуляя по побережью, смотрел на море и думал о своей жизни и о той жизни, что делил с Мойрой.

Он не пытался связаться ни с одной из семей, потерявших своего ребенка в Хэнгридже. Не пытался и связаться с Карен Медоуз насчет дела девонширских стрелков. И когда она все-таки позвонила ему спросить о Мойре, он быстро рассказал ей новости, сказал, где и когда будут похороны, и дал ей ясно понять, что не собирается разговаривать ни о чем более. И лишь совсем изредка он позволял мысли о Хэнгридже промелькнуть в его голове.

Разумеется, он позвонил Нику в день смерти Мойры.

– О, черт, пап, мне так жаль, – ответил Ник. – И я так хочу увидеть ее. Черт побери. Почему же я просто не бросил все дела?

– Откуда тебе было знать, – сказал Келли. – Мы не думали, что это произойдет так быстро.

Он понятия не имел, правда это или нет. Он не помнил, чтобы на какой-либо стадии болезни с кем-либо обсуждал, сколько еще Мойра протянет. Это была одна из тем, которые никогда не поднимались.