Майкл Крайтон - NEXT

Линн когда-то была алкоголичкой, но затем вылечилась и теперь являлась членом Содружества анонимных алкоголиков.

— Я теперь сама не знаю, какие времена в прошлом, а какие нет, — сказала Линн, не сводя глаз с Дейва. — Он говорит! Обезьяна говорит!

— Человекообразная обезьяна.

— Извини, что я расстроил тебя, — произнес Дейв.

— Ага, спасибо…

— Его зовут Дейв, — сообщил Генри. — У него иногда бывают проблемы с согласованием времен.

— Иногда люди будут расстраиваемые мной, — заявил Дейв. — Тогда они чувствуют себя плохо.

— Дейв… — проговорила Линн. — Дело не в тебе, дорогой. Ты, по-моему, очень милый. Дело в нем. — Она указала большим пальцем на Генри. — В этом придурке.

— Что такое «при-ду-рок»?

— Он, должно быть, никогда не слышал ругани, — предположил Генри. — Тебе следует следить за словами.

— Как можно следить за словами? — сказал Дейв. — Это звуки. Нельзя следить за звуками.

— Я не знаю, как это объяснить, — призналась Линн и откинулась на спинку кресла.

— Это такое выражение, — пояснил Генри. — Фигура речи.

— А, понятно, — сказал Дейв.

Повисла тишина. Линн вздохнула, Генри похлопал ее но руке.

А потом Дейв спросил:

— У вас есть деревья? Я люблю лазать по деревьям.

В этот момент в дом вернулся Джеми.

— Эй, мам, мне нужно полотенце!

Он вошел в гостиную и уставился на шимпанзе.

— Привет! — сказал Дейв.

Джеми моргнул от удивления, но быстро пришел в себя.

— Привет! — вежливо ответил он. — Я Джеми.

— Меня зовут Дейв. У вас есть деревья, чтобы лазать?

— Конечно! Есть одно здоровенное дерево! Пойдем, покажу!

Джеми направился к двери, а Дейв вопрошающе посмотрел на Линн и Генри.

— Иди, — сказал тот. — Все в порядке.

Дейв спрыгнул с дивана и поскакал по направлению к двери следом за Джеми.

— А вдруг он убежит? — спросила Линн. — Вряд ли.

— Потому что он — твой сын?

Дверь громко хлопнула. Со двора послышался пронзительный визг их дочери и крик: «Что это такое?!» Они услышали голос Джеми:

— Шимпанзе, и мы собираемся залезть на дерево.

— Где ты его взял, Джеми?

— Это папин.

— Он кусается?

Они не расслышали ответ Джеми, но увидели в окно, как закачались ветви дерева. Снаружи слышался смех и радостное щебетание.

— Что ты намерен с ним делать? — спросила Линн.

— Не знаю, — ответил Генри.

— Но он не может оставаться здесь.

— Это я понимаю.

— Я не разрешила взять в дом собаку, и уж тем более я не соглашусь на шимпанзе.

— Знаю.

— Кроме того, здесь для него просто нет места.

— Знаю.

— Вот ведь загвоздка. Генри молча кивнул.

— Как это получилось, Генри?

— Это долгая история.

— Я слушаю.

Когда был расшифрован геном человека, объяснил Генри, ученые обнаружили, что геном шимпанзе почти идентичен человеческому.

— Разница между нашими видами, — сказал он, — составляет всего пятьсот генов.

Конечно, эта цифра обманчива, поскольку у человека и морского ежа также много общих генов. Более того, почти любое создание, живущее на этой планете, имеет десятки тысяч одинаковых генов с остальными. Иными словами, генетический фундамент, лежащий в основе каждой из форм жизни, во многом схож с другими.

Данное наблюдение пробудило огромный интерес к вопросу: чем определяются различия между разными видами. Казалось бы, пятьсот генов — это не очень много, но при этом шимпанзе и человека разделяет целая пропасть.

— Многие виды, — продолжал рассказывать Генри, — способны скрещиваться и производить на свет гибриды: львы и тигры, леопарды и ягуары, дельфины и киты, бизоны и домашние коровы, зебры и лошади, верблюды и ламы. Гризли и белые медведи иногда скрещиваются в дикой природе, производя на свет метисов, прозванных «гризбелы». Поэтому возник вопрос: способны ли человек и шимпанзе в результате скрещивания произвести на свет гибрид, который можно было бы назвать «человекозьяной». Похоже, ответ — отрицательный.

— Кто-нибудь пробовал это делать?

— Пробовали, и неоднократно, начиная еще с 20-х годов.

Но, пусть даже гибридизация оказалась невозможной, пояснил Генри, можно было пойти другим путем: ввести человеческие гены непосредственно в эмбрион шимпанзе, чтобы создать трансгенное животное. Четыре года назад, когда Генри в течение месяца занимался исследованиями на базе Национального института здоровья, изучая проблему аутизма, ему захотелось разобраться в том, какие гены определяют разницу в способах общения между людьми и человекообразными обезьянами.