Ральф Питерс - Война 2020 года

Когда она подносила бокал к губам, боль второй раз полоснула ножом по животу. Она тихонько застонала, не в силах ничего сделать.

Первый приступ заставил ее широко раскрыть глаза. Теперь ей пришлось закрыть их. Валя сглотнула слюну, чувствуя себя совершенно несчастной. Она ругала себя последними словами.

– Валя!

Она чувствовала, как холодный пот выступил у нее на лбу и висках. Потом ее пронзила еще более острая и невыносимая боль, и Валя поняла, что весь мир вокруг нее разваливается на части.

– Пожалуйста, простите. Мне надо выйти.

В спешке она уже не заботилась о правильном произношении и ударениях. Встала, едва сдерживая слезы и надеясь только на то, что ей все-таки удастся не опозориться до конца. Непослушной рукой она потянулась за сумочкой, но ощутила под пальцами только ткань скатерти да жесткий стул. Времени не оставалось. Она быстро зашагала через весь зал с заученным достоинством отчаяния, от которого лишь один шаг до позора, направляясь к ближайшему официанту, с которым можно общаться на родном языке.

Официант холодно указал ей дорогу, не трудясь оставаться вежливым теперь, когда она разлучилась со своим иностранцем.

Валя поспешила дальше, чувствуя все большее головокружение и слабость, надеясь не сбиться с пути. Она понимала, что у нее в запасе нет лишних секунд на то, чтобы заблудиться.

Темный холл, прижатый к полу металлическими прутьями ковер, облупившаяся краска на старинной, огромных размеров двери. Она рванулась внутрь, мимо толстой средних лет женщины, сидевшей на страже у стопки полотенец и блюдца с мелочью. На бегу Валя успела отметить быструю смену выражений на лице женщины. Сперва неудовольствие, потом неестественная натянутая улыбка в надежде на чаевые и, наконец, злоба.

Валя метнулась в первую же кабинку. С ходу упала на колени, еще не зная, с чего начать. Позади, за невидимой пеленой, отделявшей Валю от всего остального мира, до нее доносились негодующие вопли смотрительницы. Та прошла за ней следом, и какой-то частью сознания Валя чувствовала, как она нависает над ней, выкрикивая оскорбления. Но все это происходило где-то слишком далеко, чтобы обращать внимание. Сейчас девушку занимало только ее нынешнее ужасное состояние. Огонь в желудке и боль в горле, казалось, существовали вне времени.

Потом все замедлилось, осталась только вонь. Смотрительница махнула на нее рукой и, ворча, удалилась в свою будку. Валя сидела на треснутом унитазе, не в силах даже посмотреть, что случилось с ее драгоценным платьем. Собрав всю оставшуюся энергию, она потянула за ручку унитаза, чтобы смыть следы ее позора.

Потом снова без сил уселась на прежнее место.

Физическая боль отошла, сменившись мучительными мыслями о пережитом сраме. Жрала, как животное. Слишком много еды, и еды слишком жирной. Невообразимо вкусная еда, и даже сейчас, ощущая во рту кислый привкус тошноты, она все равно надеялась, что в ее жизни еще будет такая пища.

Она глубоко вздохнула несколько раз, наконец встала. Ноги сперва плохо слушались, но уже стало ясно, что с ней не произошло ничего серьезного – просто вытошнило от обжорства, как ребенка, переевшего сладостей.

Она задрала платье, чтобы поправить чулки.

И ноги, всю жизнь казавшиеся ей длинными и стройными, вдруг показались просто худыми.

Запястья костлявые. И это в мире, в городе, где столько скрытого изобилия. Валя вдруг поняла, как даром проходит ее красота, да и сама жизнь.

Она приблизилась к смотрительнице, мрачно сидевшей на своем посту.

– Пожалуйста, – произнесла она, одновременно разглаживая рукой платье, – дайте мне полотенце. Я оставила сумочку в зале. Мне было плохо.

Женщина, преисполненная сознанием собственной власти, неприязненно оглядела Валю с ног до головы.

– Полотенце, – бросила она, – стоит пятьдесят копеек.

– Знаю, – умоляла Валя. – Я понимаю. Но прошу вас, мне надо привести себя в порядок. Я не могу так уйти отсюда, мне необходимо умыться.

Смотрительница положила волосатую руку на стопку полотенец и взглянула на Валю с ненавистью, которая копилась всю ее жизнь.

– Пятьдесят копеек, – повторила она.

Устав бороться, Валентина отстегнула с руки часы. Замечательные японские часы, подаренные ей Нарицким по возвращении из одной из его деловых поездок. «За хорошее поведение», – сказал он. Свинья.

Она швырнула часы в жирную ладонь смотрительницы. Пальцы разжались, схватили часы, тут же спрятали добычу среди складок юбки.