Тэми Хоуг - Прах к праху

— Извините, мэм, только по служебным удостоверениям.

— Я из службы поддержки потерпевших. У меня есть удостоверение.

— Этот в ваших услугах не нуждается. Поджарился до хрустящей корочки.

— Мужчина?

Полицейский пожал плечами.

— Кто его знает. Не поймешь.

Желудок у Кейт тотчас скрутило в тугой узел. Господи, только не Эйнджи!

— А где Ковач?

— Он занят, мэм. И будьте добры, отойдите в сторону.

— Только не надо мною командовать, — огрызнулась Кейт. — У меня есть все основания находиться внутри ограждения.

— Я могу это подтвердить, — произнес выросший словно из-под земли Куинн, демонстрируя служебное удостоверение. — Лучше отпустите ее, если вам дорога рука.

Полицейский недовольно глянул на ордер и на удостоверение фэбээровца, однако спорить не стал. Кейт бросилась к спасателям, но Куинн в четыре шага догнал ее и, схватив сзади, крепко прижал к себе. Она отчаянно пыталась выскользнуть из его хватки.

— Отпусти!

— Давай лучше выясним, что известно Ковачу. Если это наш Коптильщик, то рядом с жертвой должно быть удостоверение личности.

— Нет, я хочу увидеть сама!

— Кейт, это зрелище не для слабонервных.

— Знаю. Как будто раньше не видела. Господи, да я насмотрелась такого!..

Это точно. Она провела годы, рассматривая фотографии, от которых волосы вставали дыбом, а по коже ползали мурашки. И потому прекрасно знала, какие мерзости способно причинить одно человеческое существо другому. И все же те ужасы не шли ни в какое сравнение с убийственной реальностью места преступления. Любое фото бессильно передать звуки, витающее в воздухе электричество, привкус смерти.

От запаха сожженной плоти некуда скрыться. Он обрушился на Кейт словно дубинка, даже сделалось больно. Желудок, который и до этого неприятно напоминал клубком страха и выпитым джином, как будто подобрался к самому горлу. Кейт едва удержалась, чтобы ее не вырвало. Колени сделались ватными. Господи, и как она вообще еще держится на ногах? Но потом до нее дошло, что это Куинн, крепко схватив под мышки, не дает ей упасть. Кейт бессильно привалилась к нему, мысленно пообещав позднее отчитать себя за проявленную слабость.

Из нескольких сотен жертв, с которыми ей выпало сталкиваться за годы работы, лично никто ей не был знаком.

Отвратительно обугленное и наполовину расплавленное тело лежало на боку, конечности согнуты в суставах и застыли в сидячем положении. По всей видимости, температура пламени была поистине адской. Волосы сгорели начисто, нос и губы тоже. Казалось, будто череп оскалился в страшной усмешке. Тонкий слой плоти на груди обгорел и отвалился, и обнаженная белая кость грудины торчала наружу. Пол обгоревшего тела с первого взгляда определить было невозможно. Лишь обрывки ткани, налипшие на спину, давали основания полагать, что это женщина: клочок розового свитера и лоскут юбки.

Коренастый спасатель с вымазанным в саже лицом поднял глаза на Кейт и покачал головой:

— Это клиентка морга. Умерла еще до того, как мы приехали сюда.

Кейт испугалась, что она вот-вот грохнется в обморок. И хотя перед глазами все плыло, а голова шла кругом, она тем не менее пыталась думать о том, что нужно сделать, чтобы определить, Эйнджи это или нет. Мысли роились в голове, путались, сплетались в клубок.

Карточка стоматолога вряд ли поможет. Ведь до сих пор неизвестно, кто такая эта Эйнджи Ди Марко и откуда она взялась. Не было никаких родителей, которые могли бы предоставить карточку стоматолога или медицинскую карту, в которой, например, были бы указаны старые переломы. Они, в свою очередь, обнаружились бы при рентгенологическом исследовании. Никаких личных вещей не было.

А серьги? У Эйнджи в ушах были серьги!

Увы, уши трупа обгорели практически полностью.

Кольца! Пальцы у Эйнджи были сплошь в кольцах!

Руки трупа были черны и скрючены, словно обезьяньи лапы. Пальцев на них не было видно.

Кейт передернуло, хотя холод тут был ни при чем. Куинн медленно, шаг за шагом, оттаскивал ее дальше от жуткого зрелища.

— Я не знаю, — пробормотала она. Взгляд по-прежнему был прикован к обгоревшему телу. Сухожилия сократились, и мыски ступней трупа были натянуты, как у балерины. — Я не знаю.

Ее била такая дрожь, что Куинн ощущал, как она трясется, даже через толстое шерстяное пальто. Наконец он оттащил ее на приличное расстояние, убрал ей с лица волосы и слегка приподнял подбородок, чтобы она посмотрела ему в глаза. В уличном свете ее кожа казалась пепельной. Она посмотрела на него глазами, в которых застыло потрясение и ужас. В эти мгновения Джону хотелось одного: покрепче прижать ее и не выпускать из объятий.