Николь Жамэ - Тайна острова Химер

Она отчаянно задвигалась, но раскаленный металл безжалостно прилип к ее коже.

Потом ее толчком сдвинули с места, и головой вперед она полетела в пустоту. Вопль ужаса застрял в кляпе. Мари инстинктивно свернулась калачиком, чтобы тело не отскакивало от стенок.

Десятком метров ниже она столкнулась с тошнотворно пахнущей стоячей водой, которая частично смягчила удар отпадения.

Задыхаясь и выталкивая через нос попавшую в нее илистую воду, она изгибалась, барахтаясь, пока ногой не наступила на что-то твердое. Тогда только она взглянула вверх.

Светлый кружок отверстия колодца постепенно исчезал под задвигаемой плитой. Остался лишь узенький серпик. Затем послышалось поскребывание вил, и по заволакивающемуся свету Мари поняла, что кто-то накрывал плиту сеном.

Бессильные рыдания разрывали ее грудь. Отчаяние охватило ее всю без остатка.

Лукас искал Мари.

Все больше тревожась, он встретил во дворе Ангуса, который отдавал распоряжения прибывшему подкреплению. Они тщательно осмотрели все помещения замка, расспросили прислугу.

Наконец от одного из слуг они узнали, что тот видел Мари, которая вместе с Вивиан направлялась к конюшням минут тридцать назад. По вдруг помрачневшим глазам Лукаса Ангус понял, что у того зародилось нехорошее предчувствие.

Они поспешили туда.

Вид Эдварда, склонившегося над неподвижным телом Вивиан, нисколько их не успокоил. Лукас бесцеремонно оттолкнул дядю Мари и, в свою очередь, склонился над Вивиан, к которой, похоже, возвращалось сознание. Лукас сразу начал тормошить ее, призывая ответить на его вопросы. Пейзажистка приоткрыла глаза и что-то невнятно проговорила. Они разобрали лишь несколько слов.

— Королева… Золейг… Камень… Мари… Найти Мари…

— Что случилось? Где Мари? Ответьте же! — кричал Лукас.

Ангусу потребовалось вмешаться, чтобы Ферсен позволил бедняжке прийти в себя. По мере того как Вивиан приходила в чувство, к ней возвращался и пережитый страх, но тем не менее ей удалось совладать с собой и слабым прерывающимся голосом кое-что рассказать.

Оказывается, в одной из переметных сумок лошади Фрэнка Мари нашла камень-огам, как сказала она, и попросила Вивиан сходить за Ангусом, но едва та сделала несколько шагов, как ее сильно ударили…

Окончательно встревожившись, Лукас посмотрел на Эдварда. Кровь бросилась ему в голову, и он набросился на него:

— Что вы сделали с Мари? Где она?

Ангусу потребовалось применить силу, чтобы оторвать полицейского от почти придушенного Эдварда. Но Лукас продолжал кричать, что тот только сделал вид, что нашел Вивиан без сознания. Эдвард выпрямился.

— Лукас, я понимаю вас и разделяю вашу тревогу за Мари, но мой сын тоже пропал. Не будем терять времени на драку — будет лучше, если мы побыстрее разыщем обоих.

С помощью подоспевших жандармов они до изнеможения обшаривали все уголки конюшен и вокруг них.

Ангус, беспомощный свидетель страданий Лукаса, увидел, как тот прошел в сарай, где вилами стал раскидывать тяжелые кипы сена.

А в десяти метрах под ними Мари, ворочаясь в метровой толще воды и в темноте, к которой уже привыкли глаза, слышала царапанье вил над собой. Появилась надежда. Она попыталась крикнуть, но кляп заглушил крик, и до нее быстро дошло, что стоны ее слишком слабы: они не донесутся до верха закупоренного колодца. И тогда она с остервенением, обдирая кожу на руках, принялась перетирать о камень веревки.

Ангус позволил Лукасу продолжать тяжелую работу, осознавая, что изнурительный труд — лучшее средство от отчаяния.

Полицейский подошел к нему, чтобы сказать, что, судя по следам снаружи, Мари выволокли из конюшни через заднюю дверь.

И вскоре Ангус наткнулся на зацепившуюся за куст цепочку. Лукас выхватил ее у него из рук.

— Это браслет Мари, он был на ней утром, — удрученно проговорил он.

— За полчаса ее не могли оттащить далеко… Мы ее найдем, — заверил Ангус.

Ему просто необходимо было приободрить и себя тоже.

Кристиан Бреа неутомимо бродил по улочкам порта и городка, переходил из паба в паб, заглядывал во все магазины и лавочки, останавливал прохожих, задавая им один и тот же вопрос об огамах.

Время и усталость уже мало для него значили, он знал, что не откажется от дальнейших попыток, пока не найдет ответ или хоть какой-нибудь след.

В одном из баров к нему подсел старик лет семидесяти с лишним. Звали его О’Мэйли, и он слышал, что шкипер интересуется огамами. Кристиан недоверчиво посмотрел на него. Потом достал из кармана куртки лист бумаги, на который скопировал знаки, начертанные на набережной близнецом. Старик молча переводил взгляд с бумаги на шкипера и обратно. Последний снова недоумевал, затем, поняв, вынул из своего кармана несколько купюр. Старик живо схватил их и сунул в свой, после чего вдруг обрел дар речи: