Сергей Журавлев - Ниже – только вверх. Книга 2. Детонатор

– Доброе утро, Иванович! Вам звонили с работы и просили передать, что у вас есть три дня отгула. Из клиники сообщили, что Людмиле Александровне проводят полное обследование, и результаты будут известны завтра утром. Так что сегодня отдыхаем, если это можно назвать отдыхом, – вздохнул доктор и принялся счищать тонкую красную шкурку с яблока, которое хозяин вчера поленился поднять с пола.

«Милейший человек, этот Аркадий, только не знает, что на государственной службе отдыхать нельзя. Неровен час – снимут шкуру, как он снимал ее с яблока», – улыбнулся своим мыслям Илья и обратился к доктору:

– У меня, Аркаша, есть на сегодня культурная программа. Судя по всему, ты в бане был давно. Я имею в виду настоящую русскую баню, а не эти современные подделки.

– Какая же это культурная программа? Баня – не театр. – Аркадий с хрустом доел яблоко и выбросил огрызок в мусорное ведро.

– Не скажи, доктор, сегодня мы посетим «Сандуны». Пребывание там не сравнится ни с каким театром. На людей посмотрим, себя в порядок приведем, душу полечим. Так что собирайся. Новую зубную щетку найдешь в ванной, одежду в шкафу. Мы с тобой похожи фактурой.

Разумеется, Илья не стал говорить доктору, что давно собирался посетить своего агента, мойщика из «Сандунов», чтобы справиться о том, как идут работы на объекте, начатом еще в 1992 году.

Пока Аркаша выбирал костюм из хозяйского гардероба, Каров закончил холостяцкий завтрак и подумал, что не случайно все главные вопросы на Руси решали в бане. В девяностые это стало особенно популярным явлением. Наверное, баня располагает к откровению. Вроде все голые и, казалось бы, одинаковы, но при этом все понимают, что, когда речь заходит о больших деньгах и судьбах людей, из бани не каждый уходит «на своих двоих».

Илья не стал вызывать водителя и поймал такси на улице. Благо, ехать до Неглинки недалеко.

Выйдя из машины, доктор не сразу понял, куда его привезли, потому что «Сандуны» не просто старейшие московские бани, но и чудо архитектурно-инженерной мысли. Великий Шаляпин называл их царь-банями. Это был настоящий дворец: с огромными залами, высокими сводами, лепниной, мраморными лестницами, золотой росписью фасадов. В оформлении интерьеров использованы различные архитектурные стили: барокко, мавританский, классицизм, ренессанс, готика, рококо. А когда Аркаша попал в высший мужской разряд Сандуновских бань, то вовсе ошалел. Проходя через просторный готический зал, удивляющий своими узорами, уютный турецкий и античный бассейны, он с нескрываемым, почти детским восторгом глядел по сторонам, словно попал в музей. А удивляться было чему. Норвежский и итальянский мрамор, английский, немецкий кафель, половая плитка из Швейцарии запросто могли соперничать с полотнами лучших художников.

Последней каплей было сообщение Ильи, что вся эта красота сегодня для них двоих. После этого Аркадий замолчал надолго.

В кабинет пришли мойщик с парильщиком и взялись обхаживать их тела. Аркадий размяк, то и дело постанывая и всхлипывая по-детски, а мойщик, крепкий мужик с лицом профессора, приговаривал:

– Баня парит, баня правит, барин!..

Парильщик «заварил» веник, поддал парок, чувствуя его, как музыкант ноты, и принялся выбивать из посетителей телесную и душевную хворь. Затем за них снова принялся мойщик, разминая шею и правя спину.

Пока гости отдыхали, пришел официант, подал русский малиновый квас и стоял рядом, почтенно склонив голову.

– Что он хочет? – спросил порозовевший и на десять лет помолодевший доктор.

– Ждет, чего барин изволит еще… – ответил Илья и с интересом поглядел на реакцию Аркаши.

Судя по мимике, доктор напряженно думал, чего же еще можно запросить у человека, ждущего приказаний. А с непривычки сделать это тяжело.

– Подойди-ка, любезный, – взял инициативу в свои руки господин Каров. – Сегодня мы обедаем в Елизаветинском зале, так что прими заказ. Пусть подадут суп-лапшу на курином бульоне, язычки молодых ягнят, тушеные телячьи хвосты и баранью ногу целиком. Без вина.

За официантом появился портной с отглаженными костюмами и сорочками клиентов. Аркаша изумленно смотрел на дверь, словно ожидая появления других чудес.

– Девушек сегодня не будет, доктор. Может, позже. А пока у меня к тебе серьезный разговор.

– Слушаю вас, Илья Иванович, – произнес завернутый в простыню Фюрст. Гордо восседая возле бассейна, наполненного бирюзовой водой, он представлял себя римским сенатором.